— Чего это стучит? — спросил Сережа громко, заинтересовавшись глухим стуком у мамы в груди.
Мама засмеялась, поцеловала Сережу и крепче прижала к себе:
— Это сердце. Мое сердце.
— А у меня? — спросил он, наклоняя голову, чтобы услышать.
— И у тебя.
— Нет. У меня не стучит.
— Стучит. Просто тебе не слышно. Оно обязательно стучит. Без этого человек не может жить.
— Всегда стучит?
— Всегда.
— А когда я сплю?
— И когда ты спишь.
— А тебе слышно?
— Да. Слышно. А ты можешь рукой почувствовать.
Она взяла его руку и приложила к ребрам:
— Чувствуешь?
— Чувствую. Здорово стучит. Оно большое?
— Сожми кулачок. Вот, оно такое приблизительно.
— Пусти, — озабоченно сказал он, выбираясь из ее объятий.
— Куда ты? — спросила она.
— Я сейчас, — сказал он и побежал на улицу, прижимая руку к левому боку. На улице были Васька и Женька.
Он подбежал к ним и сказал:
— Вот попробуйте, хотите? Тут у меня сердце. Я его рукой чувствую. Попробуйте, хотите?
— Подумаешь! — сказал Васька. — У всех сердце.
Но Женька сказал:
— А ну.
И приложил руку к Сережиному боку.
— Чувствуешь? — спросил Сережа.
— Ага, — сказал Женька.
— Оно приблизительно такое, как мой кулак, — сказал Сережа.
— А ты почем знаешь? — спросил Васька.
— Мне мама сказала, — ответил Сережа. И, вспомнив, добавил: — А у меня будет папа!
Но Васька и Женька не слушали, занятые своими делами: они несли на заготпункт лекарственные растения. На заборах вывесили списки — какие растения принимаются; и ребятам захотелось заработать. Два дня они собирали травы. Васька отдал свой сбор матери и велел перебрать, рассортировать и увязать в чистую тряпку; и теперь шел на заготпункт с большим опрятным узлом. А у Женьки матери нет, тетка и сестра на работе, не самому же возиться; Женька нес сдавать лекарственные растения в дырявом мешке от картошки, с корнями и даже с землей. Зато очень много было; больше, чем у Васьки; взвалил на спину — так и согнулся пополам.
— И я с вами, — сказал Сережа, поспешая за ними.
— Не, — сказал Васька. — Поворачивай домой. Мы по делу идем.
— Да я просто так, — сказал Сережа. — Просто провожу.
— Поворачивай, сказано! — приказал Васька. — Это тебе не игра! Маленьким нечего там делать!
Сережа отстал. У него дрогнула губа, но он скрепился: подходила Лида, при ней плакать не стоит, а то задразнит: «Плакса! Плакса!»
— Не взяли тебя? — спросила она. — Эх, ты!
— Если я захочу, — сказал Сережа, — я вот столько наберу всякой разной травы! Выше неба!
— Выше неба — врешь, — сказала Лида. — Выше неба никто не наберет.
— А вот у меня будет папа, он наберет, — сказал Сережа.
— Врешь ты все, — сказала Лида. — Никакого папы у тебя не будет. И он все равно не наберет. Никто не наберет.
Сережа, запрокинув голову, посмотрел на небо и задумался: можно набрать травы выше неба или нельзя? Пока он думал, Лида сбегала к себе домой и принесла пестрый шарф, — мать ее носила этот шарф, когда на шее, а когда на голове. С шарфом Лида принялась плясать, размахивая им, вскидывая руки и ноги и распевая что-то себе в помощь. Сережа стоял и смотрел. Лида на минутку перестала плясать и сказала:
— Надька врет, что ее в балет отдают.
Поплясала еще и сказала:
— На балерин учат в Москве и в Ленинграде.
И, заметив в Сережиных глазах восхищение, великодушно предложила:
— Чего ж ты? Учись давай, ну? Смотри на меня и делай, что я делаю.
Он стал делать, но без шарфа не получалось. Она велела ему петь, но и это не помогло. Он попросил:
— Дай мне шарфик.
Но она сказала:
— Ишь какой!
И не дала. В это время подъехала машина «газик» и остановилась у Сережиных ворот. Из машины вышла женщина-шофер, а из калитки тетя Паша. Женщина-шофер сказала:
— Принимайте, Дмитрий Корнеевич прислал.
В машине был чемодан и стопки книг, перевязанные веревками. И еще что-то толстое серое, скатанное в трубку, — оно развернулось, это оказалась шинель. Тетя Паша и шофер стали носить все это в дом. Мама выглянула из окошка и скрылась. Шофер сказала:
— Извините — вот и все приданое.
Тетя Паша ответила грустным голосом:
— Уж пальтишко мог бы купить.
— Купит, — пообещала шофер. — Все впереди. И вот передайте письмецо.
Она отдала письмо и уехала. Сережа побежал домой, крича: