– Конфеты «Раковая шейка» есть?
– Есть.
– А самой шейки нет-с! О как, значится. Парадокс!
– Парадокс, – вынужден был признать Президент.
– Или вот, или вот… – неугомонный слуга познаний захлебывался словами, боясь, должно быть, что Сергей потеряет интерес прежде, чем он успеет его обо всем расспросить. – Не соизволите ли разъяснить, зачем мучиться с локтями, если покусать себя за коленки гораздо проще?
– Так затем и надо пытаться укусить себя за локоть, чтоб помучиться. В этом и есть смысл данного упражнения.
– То есть это такое упражнение?
– Выходит, да.
– И его смысл в том, чтобы… помучиться?
– Точно.
– Практический смысл именно в этом?!
– Не практический, но… Понимаете, проще-то проще, но кусать себе коленки смысла нет. Просто никакого!
– Мудрено-то как. И причинно и следственно одновременно… То есть возможное смысла не имеет… А невозможное, наоборот, имеет… Ага… Я правильно разумею?
– Я сам уже ничего не разумею, – тягостно вздохнул Сергей и присел на соседний стул. – А вы, я смотрю, все с книгами.
– Да, вот-с. Читаем-с.
– По-прежнему хотите стать человеком?
Швейцар смущенно заулыбался.
– А вы знаете, ведь многие люди желают, чтобы они никогда и не были людьми, – заметил Сергей.
– Может быть, оттого, что у них быть людьми не получается?
– Возможно.
– А как там вообще?
– Где?
– У вас. В том, настоящем мире.
– Вообще-то не очень. Каждый стручок и каждая луночка мнят о себе невесть что.
– Даже стручки?! Ишь ты! Как же мало я ведаю о настоящем мире… Кофею не изволите? У меня превосходнейший кофей, – было видно, что швейцару очень хотелось, чтобы у Президента был хоть такой маленький, но повод гордиться своим ночным стражем. – Контрабандный, – полушепотом признался он. – Из игры «Преображение Вселенной». С какой-то планеты завезли-с.
– Да мне что кофе, что ртуть – выпью и не почувствую разницу. Ничего не чувствую…
– А вы ощущения включите, ваше высокоблагородие.
– А что, здесь есть ощущения?! И я могу их… включить?
– Конечно. У вас же есть доступ.
– Доступ? – Сергей недоверчиво прищурился. – Вы уверены?
– Да есть у вас доступ, Ваше Преосвященство, есть. У вас один из самых высоких уровней доступа.
– А почему не самый высокий?
– Ну, помилуйте – кто же даст постороннему самый высокий уровень? Ведь и в вашем мире есть правители формальные, которые на виду, и те, что страну создали и теперь ее оберегают. А президенты – это всегда люди наемные. Посторонние. Не извольте гневиться, Ваше Сиятельство!
Швейцар плюхнулся со стула на пол и повалился Президенту в ноги.
– Ну, полноте! Полноте!
Роль государя, которому кто ни попадя валится в ноги, Сергею изрядно надоела, поскольку никакого практического капитала, во всяком случае – пока, он с этого не имел.
– Так вы не гневитесь, Ваше Величество?
– Нет, не гневлюсь. И хватит меня уже величествами и благородиями называть. Не к месту это как-то.
– Ох, виноват, виноват! Но как же тогда, Ваше Превосхиятельство? Я в ум не возьму, как: в девятнадцатом веке-то, извольте знать, и президентов никаких не было. Не разумею. Виноват-с!
– Ну, как, как… Я ведь сейчас не на работе. И одни мы. Зовите меня просто Сергеем что ли.
– Хороший вы человек, Сергей, – швейцар прижал ладошки одну к другой и сложил на груди, с умилением любуясь своим Президентом. – Не то что раньше правители были. Мне бы уже давно отсекли голову или сгноили в карцере. А вы… вы другой. Сегодняшний человек – лучший, n’est-ce pas?
– Другой, лучший человек, говорите, ходит сегодня по Земле? – Сергей усмехнулся с подчеркнутой горечью: похоже, для него это был вопрос, стоивший ему много порченой крови. – Полноте! Человек все тот же. Он всегда тот же. Это эпохи другие. Проблема в чем? Все хотят жить как в Раю. Ключевое слово здесь «как». В Раю не хотят. Рай построить можно. Но для этого надо быть порядочным человеком, делиться с другими, жить для других. Чтобы жить, как в Раю, достаточно быть наглецом и подлецом, что намного проще и ближе нам, чем порядочность. Парадокс счастья состоит в том, что для его достижения подчас приходится жертвовать счастьем других. Куда ни плюнь, одни парадоксы выходят, друг мой.