Сергей направился прямиком к ближайшей двери справа, ведущей в президентский кабинет. Под его резким толчком дверь распахнулась. Луч фонарика метнулся из угла в угол. Спрятаться здесь было негде: функциональный минимум мебели, нарисованной, как и весь дворец, весь город, весь здешний мир.
Сергей замер и прислушался. Кроме тиканья часов на стене и столе не было слышно ни звука. Секунды перетекали в минуты, а ударов все не было. Но вот раздались и они. Такие же негромкие, но беспардонно настойчивые, что и в спальной зале.
Сергей дошел до комнаты, соседствующей с опочивальней с другой стороны. Вновь не включая верхнего света, он убедился, что и эта комната пуста, и застыл в ожидании.
– Азус вас всех подери! – выругался он, когда щелканье шарика возобновилось, и поскакал по лестнице на второй этаж.
Там все повторилось. Комнаты над его спальней были пусты, звук же – будто тише.
– Подвал… – не без уныния заключил Сергей и нехотя поплелся в поисках двери, ведущей в подземные помещения.
После минут двадцати скитаний по дворцу входа в подвал он так и не обнаружил. Сергей направился к парадному подъезду. Никого из служащих или охраны во дворце ночью не было. Присутствовал лишь то ли швейцар, то ли консьерж в парадном мундире – как именно называлась его должность, Сергей не знал. Швейцар восседал у парадной двери в ярко освещенном холле. Заслышав шаги Президента, швейцар повернул немолодое, но приятное лицо и подскочил, нахлобучивая фуражку и виновато улыбаясь.
– Скажите, как вам спится? – поинтересовался Сергей.
– А я не сплю, царь-батюшка. Не положено, – как бы подчеркивая свою прилежность, швейцар вытянулся во фрунт.
– Я имею в виду – вообще.
– Никак нет… – швейцар в непонимании захлопал глазами. – Вас бессонница одолевает?
– Бессонница – это фильмография Люка Бессона, а у меня…
– Прости, царь-батюшка, что? Не уразумел.
– Нет, нет. Ничего … Тут звуки какие-то. Будто шариком в стенку кидают. Кстати, где здесь подвал?
– Здесь подземелий нету.
– Нет?! – почти вскричал Сергей.
– Нет. Не держим. А ежели вам звук почивать мешает, так вы его отключите.
– Точно… Точно… Отключить же просто надо… – Сергей помялся, пытаясь понять, о чем говорит швейцар, но, осознав, что больше жаловаться не на что, нехотя побрел в опочивальню.
– А можно, царь-батюшка… вопрос? – уже в спину осторожно полюбопытствовал швейцар.
– Можно, – Сергей проворно и радостно обернулся. – Что?
– А вы вот скатерть-самобранку в глаза видали когда? Ну, хоть когда?
Сергей помолчал несколько секунд, пытливо разглядывая швейцара в надежде понять, смеется тот над ним или нет.
– Видал… – наконец нерешительно ответил он, так и не определив, насколько серьезен его собеседник. – В э… в Историческом музее.
– И она того… работает? В исправности?
– В исправности, в исправности… – Сергей решил немного подыграть швейцару, чтобы раскусить его игру.
– А за что она себя бранит и критикует? Что не так?
– Что значит «бранит и критикует»? С чего ей себя бранить-то?
– А то – она же… самобранка… – Тут, заметив, что Сергей изменился в лице, швейцар затряс головой, колени его подкосились, а сам он повис на рукавах Президента. – Не гневись, царь-батюшка!
– Да что вы заладили: «царь-батюшка» да «царь-батюшка»? Какой я вам «царь-батюшка»? Да встаньте же!
– Виноват. По старой привычке. Тут, изволите знать, царь до вас величествовать изволили.
– Царь?! – В сознании Президента дрогнула струнка нехорошего предчувствия.
– Ца-арь! – нараспев откликнулся швейцар. – Как есть царь!
– И куда же он девался?
– Не ведаю. Сказано было только, что цари нонче не того… нектуальны. И его не стало.
– А кто сказал?
– Говорили. Все так говорили, милостивец.
– Все! А президенты, значит, актуальны! – Вспомнив, как он здесь оказался, Сергей в сердцах сплюнул.