– Вас как звать? Да вы не пугайтесь. Вы можете мне довериться. Я ваш Президент.
– Николя Нидворя меня звать, мил человек.
– А скотину-то вы какую-нибудь держите?
– Да нет. Только кошку. Ее трудно назвать скотиной. Хотя постойте: вот когда она гадит по углам, то да, та еще скотина...
– А могу я поинтересоваться, почему вы здесь отшельником прозябаете?
Николя сделал жест невыразимого отчаяния – этакий пенсионер, читающий правительственный вестник:
– Да вот… банки обвинили меня в уклонении от получения кредитов. По судам затаскали. Третий год уже в лесах скрываюсь.
Сергей знающе кивнул.
– Вы вот что, Николя, – сказал он после продолжительного, приправленного грустными думами молчания, – вы прям завтра ко мне во дворец приходите. Не будут вдруг пускать – скажете, я вам велел явиться. Я ваш вопрос решу. Чего бы мне это ни стоило.
Хозяин кротко кивнул и поинтересовался:
– Угоститься чем-нибудь желаете?
– Воды бы попить. Жарко, – пояснил Сергей, понимая, что разжиться чем-то существенным у столь бедного существа немыслимо.
Николя снова кивнул и кинулся наружу. Посидев у окошка минут десять, Сергей тоже вышел. Хозяина нигде не было. Прождав еще минут пятнадцать, Сергей пожал плечами и двинулся дальше, жалея лишь, что не успел расспросить Николя о местоположении разыскиваемой им полянки.
Чаща, казалось, становилась только гуще – видимо, у нее были причины не пускать его вглубь леса. Сергей, однако, решил во что бы то ни стало эту чертову поляну разыскать.
Вскоре он вышел на еще одну прогалину. В центре ее, подставляя бока едва проникавшему сюда солнцу, возвышался куб из тесаных бревен, посаженный на два столба, напоминающих птичьи лапы. Рядом для информирования путников стоял указатель: «Избушка на курьих ножках».
– На курьих ножках избушка? Оригинальное какое архитектурное решение, однако… – уважительно отозвался о дизайнерской находке Сергей, поднимаясь по шатающейся под его шагом лесенке.
Внутренности избушки располагали к себе уютом, теплом и светом. Никаких люстр или свечей зажжено не было, но внутри было чудесным образом светло и даже солнечно.
– Вы, бабушка, не пужайтесь, – сказал Сергей замеченной им хозяйке, благообразной старушке в ярком сарафане, подходящем больше какой-нибудь щеголящей девице. – Вы знаете, кто я?
– Знаю, конечно, – ответил хрустящий и скрипучий, словно половица, голосок.
– Знаете? А откуда? У вас же и телевизора нет.
– А чего ж тут знать-то? Добрый молодец ты. Сюда другие и не захаживают.
Тут старушка улыбнулась, и улыбка обнажила длинные, крепкие клычки, вправленные в частокол ее зубов.
– Вы – Баба-яга? – ужасная догадка хлыстом полоснула отшатнувшегося гостя. – Вы будете меня есть?!
– Да не, соколик, я сестра ейная буду, Баба-ого. И есть я тебя не стану. Ты мне для другого сгодишься, – и Баба-ого кокетливо похлопала по постели, на которой все это время сидела.
– Вы же нечисть! – в отчаянии почти вскричал Сергей.
– Ну, пусть будет нечисть.
– А вы – вирусы какие? Или все-таки игроки?
– Есть такие игроки, что хуже иного вируса, – ответствовала старушка, поднимаясь во весь свой немалый рост и направляясь к Сергею.
– Знаете, бабушка, я лучше пойду себе... До следующих встреч!
Покинув одним прыжком избушку на курьезных ножках и ее неравнодушную хозяйку, Сергей припустил, не разбирая толком дороги. Лишь промчавшись не одну сотню метров, он привалился, задыхаясь, к одному из деревьев и выдавил из себя:
– Чудо – чудное, а юдо – юдное. Ну, брат, дела…
Отдышавшись, он поднял голову, и – о, чудо, чудо, а никакое не юдо! – впереди забрезжил просвет и знакомое дерево-виселица.
«Шансы, конечно, невелики, но…» – напряженно думал Сергей, стараясь не упустить из виду пытавшуюся затеряться среди многочисленных стволов виселицу.