— Да, работал раньше главбухом. Дебит — кредит, сальдо — бульдо, сдал — принял. Ведет строгий учет всему, и предоставляет точные сведения о расходах.
— Погоди, а как он в сыщики попал?
— Много детективных романов на досуге читал. И с третьей страницы всё разгадывал. Потом подумал: так если я их, как орешки щелкаю, не заняться ли мне самому расследованиями? А тут еще его фирма сдулась, ни при делах оказался. Ну, и впрягся. Одно дело раскрутил, другое… Очень успешный!
— Строгий учет, говоришь, ведет?
— Да, все наслышаны о его знаменитом гроссбухе.
— Ну, хорошо, — согласился Каренин. — Энтот, пожалуй, сойдет. А нельзя его из Москвы вызвать каким-нибудь исключительным по случаю важности способом?
— Попробуйте через госпожу Мотыленко. Господин Фанаберия ей не откажет.
— Это почему?
— По кочану, — позволил себе ответить Георгий, воспользовавшись лексиконом шефа.
— Ну, прям тайны испанского подворья, туды его в качель, — ругнулся Каренин.
Но все вышло, как нельзя лучше. Глава областного правительства, госпожа Мотыленко, не отказала в просьбе вице-министру и связалась с Москвой. Бывший бухгалтер вскоре прибыл в Питер и поселился в «Англетере» — для него забронировали тот же самый номер, в котором повесился известный в прошлом поэт, весельчак и балагур. Узнав об этом, Каренин спросил:
— Энто обстоятельство не усугубит?
— Никоим образом. Об этом администрация гостиницы никому не сообщает. Не всем же клиентам приятно жить в номере, в котором кто-то висел, — разъяснил Гоша. — И нам на руку. А то, если б Фанаберия узнал, то взялся бы и это дело расследовать. Он такой, едрит его за ногу.
— Ты это… не попугайничай. Пущай ко мне зайдет, чтобы, значит, с глазу на глаз, как говорится.
— Все будет абде махт! — заверил по-иностранному Гоша, но сразу не ушел. Улыбался алыми губами, впечатлял своим древнегреческим видом.
— Давай, действуй! — шикнул на него Каренин. — Тово этово… делу время, а потехе час!
2. Заказ на расследование
Господин Фанаберия, Эразм Петрович, при личной встрече с Карениным, заверил, что разберется.
— Не такое распутывали.
Он предстал перед вице-премьером одетый с иголочки, в костюме-тройке, в начищенных башмаках, а вместо галстука повязал на шею цветной шарфик.
— А к примеру? — заинтересовался осторожный Каренин.
— Да вот, у вас же в Петербурге, в недалеком прошлом вел я одно дело по убийству и ограблению старушки, которая втихаря, без уплаты налогов, кредитировала студентов и мелких чиновников. Среди похищенных вещей тоже фигурировали сережки, а еще часы, серебряная папиросница и прочая мелочевка. В сущности, никаких улик, совершенный глухарь, и все-таки изобличили преступника.
— И как вам энто удалось? — спросил Каренин, оценивающе разглядывая частного детектива.
— Дедуктивный метод плюс психология, — разъяснил сыщик. — Поднажали на вкладчиков. Двое раскололись. Потом одного с помощью следственного эксперимента отсеяли, и истина обнаружилась.
— А что ж энтот отсеянный на себя поклеп возвел? — недоуменно спросил вице-премьер.
— Пострадать хотел.
— Вот ети его; с толку сбивал. Ну, я буду надеяться, что вы разберетесь; то есть в моем деле. Теперя насчет гонорара, как это не пристойно.
— Ничего, я привык не обходить этот вопрос стороной. Беру восемь процентов с установленной цены украденного или потерянного.
— Согласен даже на восемь с половиной, — согласился Каренин. — Сережки не так чтобы, но мы их ценим, как фамильную память и тому подобного…
— А конкретно?
— Короче, в мильен. А сколько от этова упадет на ваши проценты, подсчитайте сами.
— Уже подсчитал… А простите, в какой валюте вы соизволили обозначить цену сережек?
— Так в родных, в рублях. Дума нам запретила в долларах думать.
— Тогда, в виду незначительности суммы, прошу добавить расходы на делопроизводство, — дополнил Фанаберия.
— В каком размере? — насторожился заказчик.
— Я предоставлю подробный отчет.
— Ну, ладно. Только вы, тово… поэкономней транжирьте.
Заговорили непосредственно о деле. Сыщик уже ознакомился с милицейской версией, как о несчастном случае. И, подлец эдакий, с ходу эту версию отверг.
— Слишком просто! Как же, знакомая песня. Поскользнулась, упала, очнулась — смотрит, а головы нет…
— У вас есть мнение с другим коленкором? — осторожно спросил Каренин.
— Будем работать. Не исключаю самоубийства…
«Ишь, глубоко копает», — подумал министр.
— Или убийства, — продолжил сыщик. — Все может быть. Это только дилетанты в первую очередь хватаются за ту версию, которая лежит на улице под неразбитым фонарем.
— А нельзя ли обойтись без энтих версий? Я уже пережил горе; главное для меня теперя — найти сережки.
— Да, понимаю и выражаю. Но боюсь, без всесторонних разборок не выйдем на след. Поэтому будьте любезны, сообщите все, что знаете о покойнице, о её привычках, связях и так далее.
— Ну, задавайте наводящие, чтобы оперативно взять единорога за рог, — предложил Каренин, попытавшись пошутить.
На прямой вопрос, имелись ли у его жены любовники или любовницы, он напыщенно ответил: «Не имею чести», — как будто речь шла о нем самом. Но потом смягчился и поведал о том, что встречалась она с одним пижоном, с которым познакомилась, когда ездила в Москву к брату.
— А что за пижон? — тотчас спросил сыщик.
— За подлицо не знаю, — хмуро ответил министр. — Но приглашал Анну на конную прогулку.
Еще Фанаберия спросил у министра, когда он в последний раз видел в ушах Анны те злополучные сережки.
— На раунде видел, — и на этот вопрос Каренин ответил с неохотой.
— Позвольте уточнить, — насел детектив, — о каком «раунде» вы говорите? Вы посетили с женой турнир по боксу?
— Какой там турнир, — уже почти с раздражением ответил вдовец. — На тусовке… когда на «Авроре» зажигали.
«А, так он светский раут имеет в виду, — догадался Фанаберия. — Господи! Как такие люди топ-менеджерами становятся? Двух слов связать не может». Разумеется, он предварительно навел справки о клиенте. Это было сделать не трудно. Алексей был сыном известного в прошлом «авторитета». Но фамилию он взял от матери, тихой и безобидной женщины, родившейся на задворках Петербурга.
— И как вы туда попали? — тем не менее, ни на грамм не выдавая своего мнения, вежливо спросил он.
— Так энтот… Алик Перов пригласил, — порциями выдавал Каренин. — Нельзя было отказать. Мы и тово… поперлись. При полном параде, как же. А еще нам наказали, чтобы обязательно был значок с юным-кудрявым.
— С каким это «юным кудрявым»?
— Ну, которого раньше пионеры на своих грудках носили.
— Вы имеете в виду Ленина-Ульянова? И ваша супруга тоже со значком была?
— Так заместо пропуска. Тайный знак, как у энтих… у массовиков-затейников, которые каменщиками себя объявили.
— Вы имеете в виду масонов?
— Ну дак. На легендарной «Авроре» же тусовались, не на какой-нибудь корыте.
— А не припомните, на вашей супруге что-нибудь, кроме значка, было?
— Платье от Армани, не голая ж. И сережки нацепила. Хотела похвастаться.
— На них кто-нибудь внимание обратил? Может, интересовались стоимостью?
— И это могёт быть. Но я уже не упомню, — уклончиво ответил Каренин.
Беседа с ним мало что дала. Фанаберия сразу понял: вдовец не желает широкой огласки и выдает по минимуму.