«Не шуточки», — со страхом подумал Фанаберия, чувствуя себя чуть ли не участником киднепинга. Однако, сохраняя хорошую мину, деловито спросил:
— Алексей Александрович желает, чтобы я занялся и этим делом?
— Нет, похищением уже занимается ФСБ и полиция.
«Ну, и слава богу», — облегченно выдохнул детектив и вошел в кабинет. Гошенька нырнул следом. Но хмурый Каренин, сидевший за столом, его выставил:
— Ты энто, потом. Мне с товарищем надо тово… вполне наедине.
Гошенька послушно удалился. Фанаберия терпеливо ждал, когда министр поднимет голову, а пока разглядывал кабинет. На стенах висело несколько портретов, плакатов и один вымпел, на котором написано: «Крепкому хозяйственнику». Видимо, награда от госпожи Мотыленко. Министр продолжал молчать, и хмурая мина не покидала его лица. Сыщик ему даже посочувствовал: «В расстроенных чувствах человек». И, когда Каренин, наконец, обратился, постарался быть кратким.
— Алексей Александрыч, собственно, я закончил расследование. Вот возьмите сережки, но они фальшивые. Настоящие находятся на дне Невы. По свидетельству очевидцев сорвались с ушей, когда ваша покойная жена нырнула в реку с борта «Авроры».
— Так я и знал! — министр ударил кулаком по столу. — А она всё вертела вокруг да около…
Впрочем, расстроенные чувства не помешали «крепкому хозяйственнику» начать диспут, когда речь зашла о вознаграждении.
— Какое ж вам; настоящие серьги не найдены; с этих, что ли? — рубил он фразы, кивнул на лежавшие на столе фальшивые, к которым даже не прикоснулся.
— Но я вам точно указал местонахождение настоящих.
— Ага, ищи теперь иголку в стоге сена.
Он не преминул расспросить о данном напрокат ноутбуке.
— Утерян в процессе расследования, — ответил Фанаберия.
— Ну вот; он пойдет с учетом тово. Щас выясню, сколько стоит.
— Не надо выяснять, — тускло сказал сыщик, забоявшийся, что еще и в долгах останется. — Выделите мне на проезд до дому. Я издержался.
Каренин вытащил бумажник, пошелестел и вытащил стодолларовую купюру, выбрав самую мятую и с надорванным уголком.
На это и закончилось их общение. А в приемной Гошенька снисходительно посмотрел на незадачливого сыщика и уел стихом, явно заимствованным из басни дедушки Крылова: «Беда коль пироги начнет тачать сапожник, а розыском займется бухгалтёр».
Эразм Петрович ничего не сказал в ответ, но уши у него покраснели. Он вышел из министерства раздосадованный и разом переменил прежнее решение «побыстрей отсюда смотаться».
23. В клинике
Пробудившееся сочувствие к Каренину, потерявшему сына, улетучилось. Зато включились аналитические центры в полушариях мозга, и детектив решил нанести визит в одиннадцатую психиатрическую больницу. Разузнал адрес, и через полчаса зашел в вестибюль новой, недавно пущенной клиники, при этом подумав: «Надо же, число психушек в Питере уже на второй десяток перевалило». Следом, с логической неизбежностью, подступила мысль: следовательно, и число ненормальных растет. Мир, ускоряясь, сходит с ума. И связано это со всемирным потеплением. А может, со всемирным похолоданием.
Андрей Ефимыч Брагин — тот самый, упомянутый в послании Ивана — принял сразу, отложив все дела. Фанаберия с любопытством и оценивающе разглядывал главврача. Большеголовый, со светлыми, редкими волосами на темени и густыми на висках; на вид добродушный, но сейчас явно встревоженный.
— Вы из полиции?
— Нет, я сам по себе, — успокоил его сыщик. — Почему вы ждете полицию?
— Так мы же сами заявили. Дело в том, что пациент Левин исчез. Он всегда возвращался на ночь и, вот, впервые не явился.
— Ну, вряд ли полиция так быстро заинтересуется его личностью. Расскажите о нем.
— Приятный мужчина, интересный собеседник, физически вполне крепкий, — поспешил ответить Андрей Ефимыч. — И если б не его параноидальные обострения! У нас он с прошлого года. Охрана у Смольного задержала. Был очень возбужден, говорил непотребные речи. Его поведение посчитали неадекватным и переправили к нам.
— А что за непотребные речи?
— Так в протоколе обозначили. В основном выдержки из публицистических стихов Пушкина, Лермонтова, Некрасова, — разъяснил доктор. — Левин раньше же преподавал русский язык и литературу в школе.
— Знаю, — кивнул детектив.
— Мало того, он полностью себя отождествил с Константином Левиным, героем романа Льва Толстого. В моей практике это часто встречающаяся форма шизофрении.
Фанаберия припомнил, что читал о толстовском Левине, о его «обостренном чувстве справедливости» и понятливо кивнул. Вот до чего русская литература доводит! Учитель словесности свихнулся от чтения книг, призывающих к милосердию и справедливости.