«Не берите в голову, проблема решаема», — заверил Иван, и через день появился с дипломом колледжа Предпринимательства и Права. Вот тогда-то Фанаберия и назвал его в первый раз по имени-отчеству: «Эх, Иван Сергеич, ты и меня вовлекаешь в криминал».
Проверить подноготную Герасима сыщик поручил в первую очередь, и помощник расстарался. Он отправился на окраину города, где Гера снимал комнату в пятиэтажке. Старушки у подъезда с удовольствием рассказали о конфликте между Герой и Гертрудой, престарелой барышней, живущей рядом в особняке. По мнению мудрых бабушек, суть конфликта заключалась в том, что барышня глаз положила на статного молодого человека, а он пренебрег её вниманием.
Иван Сергеич вникал, как шеф ведет допрос. Недавно Эразм Петрович торжественно вручил ему удостоверение, в котором черным по белому впечатано, что И. С. Лутовкин является помощником частного детектива. Своей должностью новоявленный агент был доволен и без конца предъявлял удостоверение кому ни попадя. А сейчас, полагая, что участвует в «перекрестном допросе», изредка вставлял реплики.
— Колись, Герасим, чего уж там!
— Так эта ж сука меня за палец куснула! — защищаясь, возмутился Гера и выставил вперед забинтованный указательный палец.
— Кто именно укусил? Собачка или её хозяйка? — посчитал нужным уточнить Иван Сергеич.
— Хе-хе, — посмеялся Гера. — Собачка, естественно. Перед всеми на задних лапках, а меня увидит — как сумасшедшая, кидается. Ну, сколько можно терпеть? Вот я и тово… подкараулил.
— Ладно, можешь не оправдываться, — бросил Фанаберия; эти подробности его не интересовали. — Мы никому не сообщим о факте утопления, если ты правдиво ответишь на вопросы. Итак. Я знаю, ты был свидетелем произошедшего на вокзале и первым подскочил к погибшей. Скажи: барышня сама под поезд бросилась?
— Может, и сама.
— Или поскользнулась?
— И это возможно.
— А может, ее подтолкнул кто?! — рявкнул сбоку Лутовкин.
Парень повернулся к нему.
— Рядом я никого не видел. Но в точности не ручаюсь. Если б знал, чем оно все закончится, заранее наблюдал бы. А так у меня внимание на другую барышню отвлеклось.
— На какую — другую? — опять включился Фанаберия, озабоченный тем, как найти новых свидетелей.
— За другой Аннушкой я подглядывал, — Гера повернулся к нему. — Судомойка из вокзальной кафешки, она как раз проветриться выглянула.
— И чем она тебя заинтересовала?
— Аппетитная телка.
Фанаберия тут же записал в блокноте: «Привокзальное кафе. Аннушка-судомойка, аппетитная телка».
— А теперь напряги память, Герасим… Украшения какие-нибудь на пострадавшей заметил?
— Какие украшения?
— Ну, сережки на её ушах висели?
— Не знаю, не помню.
— Ладно, иди. И отсюда прямо в военкомат. Понял?
— Понял, — тоскливо откликнулся Гера.
4. Еще один допрос
Аннушка из вокзального кафе в милицейских сводках не фигурировала. И Фанаберия приступил к её допросу, надеясь узнать что-нибудь новенькое. Она отвечала путано, то краснела, то бледнела, и постоянно застегивала пуговку на кофте, а пуговичка опять расстегивалась при вздымании груди. Занятый наблюдением за её действиями Иван Сергеич на этот раз почти не встревал.
— Ты госпожу Каренину с отрезанной головой видела? — расспрашивал Фанаберия.
— Видела.
— А сережки в ее ушах были?
Аннушка плотно сжала веки.
— Вспоминаю, где их в последний раз видела, — пояснила она. — Нет, кажется, не на ушах, а в шкатулке.
— Вот так номер! — удивленно воскликнул Фанаберия. — В какой еще шкатулке?
— В ихней, — ответила Аннушка. — Я ведь раньше в услужении у госпожи Анны была. А потом она меня рассчитала. Иди, говорит, Аннушка, ищи себе другую работу.
— Когда ты видела сережки?
— Примерно за месяц до того. Я убралась и слышу, она меня из спальни кличет. Электрический свет выключила и в ночнушке, у свечи, сидит. А свеча та — вот-вот догорит. Я ей говорю, позвольте, госпожа, я вам новую зажгу. Не надо, говорит. Свеча моей жизни догорает. Грустно так сказала и не дала заменить…
— Так-так-так, — проговорил Фанаберия. — А отчего ж у неё такое упадочное состояние возникло?
— Она ж с Лексей Ляксандрычем повздорила. Я сама слышала, как он её попрекал кавалерийским офицером и грозился с содержания снять. Она же после рождения Сереженьки нигде не работала. Поэтому, может, и на электричестве экономила.