— Что ты сделал с моей мамой, придурок!?
Моргая, я не мог пошевелиться, когда он бросился ко мне, ударяя руками в грудь. Застигнутый врасплох, я невольно отступил на шаг назад. Его пристальный взгляд встретился с моим, когда он усмехнулся, предполагая, что я был причиной, по которой она лежала на кожаном диване. Все мое тело замерло, когда я поднял руки и схватил его за плечи, чертовски боясь, что, если я отпущу, этот момент перестанет быть реальным.
Карие глаза смотрели в ответ, держа меня в плену, поскольку шок момента отказывался проходить. Карие глаза. Прямо как у моего отца и дедушки. Карие глаза, такие же, как у меня.
Просто. Блядь. Мои глаза.
Я вздрогнул, моя грудь быстро поднималась и опускалась, а сердце выбивало ритм, который был слишком быстрым, чтобы быть нормальным. Одна рука скользнула вверх, чтобы обхватить его затылок, и я, наконец, сделал неглубокий вдох, надеясь, черт возьми, что не потеряю сознание.
— Как тебя зовут, малыш?
Он усмехнулся.
— Ты причинил боль моей маме?
— Нет, — честно ответил я.
— Зейн, — выпалил он с настроем.
Зейн. Моего сына зовут Зейн.
Этот момент был чертовски сюрреалистичным. Я не знал, что сказать или сделать. Ничто не подготовило меня к такому откровению. Тауни не проснулась. Не было никакого способа узнать, что она рассказала ему о его отце.
Знал ли он о моем существовании? Радовался ли я, узнав, что она беременна? Говорила ли она ему, что я хотел и любил его с того момента, как узнал, что он был зачат? Черт. У меня внутри все сжалось, и я с трудом сглотнул. Я был отцом и даже не знал об этом. Часть меня была опустошена этим знанием. Я пропустил каждый момент его жизни, и у меня даже не было выбора принять в ней участие.
Как, черт возьми, я скажу Зейну правду?
Мой жадный взгляд блуждал по нему, и я был уверен, что это было чертовски жутко, но я ничего не мог с этим поделать. Он был моим чертовым клоном. Выглядел точно так же, как я, когда был молодым. Те же темные волосы и широкие плечи. Та же ямочка на щеке. Рост и телосложение. Парню около шестнадцати лет. У меня еще даже не было лобка на подбородке. Я чуть не рассмеялся над этой мыслью, пока не понял, что был с Тауни семнадцать лет назад на Хэллоуин, что означало, что ему, вероятно, шестнадцать. Одна ночь, это все, что мы провели вместе, и от нашей общей любви родился мой сын. Создано нечто прекрасное, несмотря на последующее уродство.
Зейн уставился на меня, как на какого-то психа.
Черт возьми. Первая встреча с сыном, и я все испортил.
— С твоей мамой все будет в порядке. Я обещаю.
Его брови нахмурились, и это было похоже на то, как если бы он смотрел в гребаное зеркало. Единственная разница заключалась в том, что я был старше, с бородой и длинными волосами. Не говоря уже обо всех татуировках.
— Те парни в мотеле причинили ей боль? — Спросил он, вырвавшись из моих объятий и подбежав к ней, садясь на край дивана, беря ее за руку и сжимая ее.
Мое сердце странно екнуло, когда я наблюдал за ними двумя. Что-то щелкнуло в моем мозгу, и я понял, что убью нахуй любого, кто когда-либо пытался причинить им вред. Тауни и Зейн были моими, чтобы защищать. Не имело значения, по какой причине мы расстались семнадцать лет назад. Я найду способ заставить это работать.
Теперь, когда они были у меня так близко, я ни за что не позволил бы своей семье покинуть Перекресток. Нет, пока каждый враг за этими воротами не будет уничтожен. Я не могу потерять Тауни дважды. Ни хрена подобного. И теперь у меня есть и Зейн, наш сын.
— Где Патриот? — Спросил я, поворачиваясь к президенту, который смотрел на меня проницательным взглядом. Он никогда не пропускал важного дерьма. Вот почему Грим был президентом клуба и первым Жнецом.
— Мы найдем его, — тихо ответил он, поворачиваясь к Пазлу. — Вперед.
Пазл кивнул и зашагал прочь, а я проигнорировал, как тихо стало в комнате. Три часа ночи, и каждый из моих братьев не спал. Раэль и Экзорцист были в подвале внизу. Я не видел Мамонта и решил, что он присоединился к ним.
Боди, Лаки, Ганнибал и Диабло ни хрена не говорили. Ганнибал щелкал своей чертовой зажигалкой, открывая и закрывая ее, не обращая внимания на шум, когда он взгромоздился на табурет у бара. Боди и Лаки приостановили игру в бильярд, осматривая комнату и ее странную атмосферу. Диабло давным-давно изо всех сил колотил по бонгу, достаточно высоко, чтобы запустить чертова воздушного змея, но, похоже, он этого не замечал. Даже Ксенон пялился на меня, засунув руки в карманы, и выглядел неловко без каких-либо своих технических устройств.
— Первая комната для гостей открыта, — объявил Грим. Посмотрев на остальных, он указал на зал. — Церковь в полдень. Немного поспите. Я разозлюсь, если кто-нибудь опоздает.
Боди и Лаки поспешили вернуться к своим беременным старушкам, когда Диабло взял бонг и, прихватив его с собой, с хихиканьем вышел из зала. Мудак. Ганнибал наконец сунул зажигалку в один из карманов своей куртки.
— Забавная штука судьба. Есть способ показать себя с быстрым пинком под зад.
Грим ухмыльнулся, когда Ганнибал соскользнул с табурета и направился в свою комнату, слегка покачиваясь по пути. От моего внимания не ускользнуло, что самой красивой комнатой для гостей, которая у нас была, была та, которую он предложил Тауни и Зейну. Также оказалось, что это всего в трех дверях от моей собственной.
Патриот завернул за угол с Пазлом.
— Я здесь для тебя, Рейт.
Эти три слова значили больше, чем я мог бы передать.
— Спасибо.
— Нет проблем, брат. Давай перенесем ее в комнату для гостей.
Подойдя к Зейну, я заметил остекленевший взгляд его глаз и темные круги под ними. Малыш был измотан и боролся с усталостью, потому что не хотел спать, пока не узнает, все ли в порядке с его матерью. Ему не нужно было произносить эти слова, чтобы я понял. Язык его тела был достаточным доказательством. Наклонившись, чтобы защитить ее от вреда, он уставился на меня, когда я сел напротив него.