Итак, несколько слов о наиболее близких мне товарищах и соратниках, спутниках на театральной дороге. Права Елена Митрофановна Шатрова, об этих людях нужно знать и не следует их забывать.
Сергей Иванович Антимонов, когда-то один из лучших актеров «Кривого зеркала», обладал юмором не таким, как у других артистов-комиков: ни капельки не нарочничая, уютно, напевным голосом он разоблачал своих собеседников на сцене, как будто добродушно, а на самом деле ехидно подчеркивая скверное и поддакивая глупому.
Читатели, конечно, помнят его в роли шпрехшталмейстера в картине «Цирк» и в ряде других фильмов режиссера Александрова.
Юрий Юргенсон, наш завмуз, и дирижировал, и писал музыку, и сам выступал на сцене. Задолго до наших теперешних подражателей заграничным полудекламаторам он пел, не имея голоса. Но Юргенсон не сентиментальничал, не слащавил; сидя у рояля, он с иронической улыбкой напевал сатирические рассказы, злые басни. Его появления на сцене ждали, и стоило мне сказать: «А сейчас Ю-Ю-Ю», — и зал неизменно разражался аплодисментами. «Ю-Ю-Ю» означало: Юрий Юргенсон — юморески.
Курихин! Обаятельный Федя Курихин! Маленький, хрипатый, с не очень ясной дикцией, когда заторопится, но неистощимо изобретательный в приемах характеристики и в красках грима. Театральные критики и завсегдатаи звали его мастером эпизода. И его, до последних своих дней работавшего в Московском театре сатиры, вы помните по киноролям (особенно интересным был его кучер похоронных дрог в «Веселых ребятах»).
Иван Александрович Вольский, создатель «хора братьев Зайцевых». Вначале это была пародия на очень распространенные тогда трактирные хоры. Но скоро «ансамбль» Вольского расширился, манера исполнения, костюмы, гримы, репертуар — все изменилось; это уже не были трактирные персонажи, это были вышвырнутые за борт советской жизни «бывшие люди». И прелесть хора была в том, что все «партии» в нем «пели» первоклассные артисты: Хенкин, Поль, Антимонов… И уж конечно, каждый «хорист» создавал яркий, беспощадно высмеиваемый им тип.
А красавец Поль, Павел Николаевич! Чудеснейший самородок! Он не получил почти никакого образования, иногда коверкал «интеллигентные» слова, за что над ним в театре исподтишка посмеивались; но сколько у него было сдержанного, умного юмора, внутренней и внешней красоты, какая заражающая веселость и в сатирическом и в комедийном плане!
Художником у нас был Анатолий Галактионович Петрицкий, человек большого украинского юмора с нарочито-мрачным оттенком.
Елена Дмитриевна Ленская, стройная, красивая, темпераментная танцовщица, она и в пьесах играла и в паре с драматическими актерами Виктором Латышевским или Леонидом Оболенским задолго до нынешних акробатических танцоров исполняла труднейшие хореографические фантазии Касьяна Ярославича Голейзовского. Позже она блистала на лучших московских концертных площадках в паре с танцорами Большого театра. Скромная, застенчивая, она была неизменной и влюбленной подругой Владимира Яковлевича Хенкина.
А знаете ли вы, что на том месте, где стоит памятник Юрию Долгорукому, еще в 1946 году стоял обелиск-статуя Свободы: высокая граненая пирамида, а перед ней женщина в тоге?
Вот эту женщину скульптор Андреев лепил с нашей актрисы, Евгении Алексеевны Хованской. Женя Хованская была актрисой «Кривого зеркала», потом «Летучей мыши», потом у нас в Театре сатиры, потом в Московском Художественном театре и везде блестяще танцевала «Четыре тура вальса» (конечно, кроме МХАТ!). Это было очень интересное сочетание танца с мимической сценкой: она танцевала с четырьмя воображаемыми партнерами совершенно различных характеров и общественного положения: с туповатым, маловыразительным чиновником, потом с напористым военным, затем с нежным любовником и, наконец, с законным мужем-ревнивцем, и вы видели и слышали этих несуществовавших на сцене людей, настолько выразительно видела и слышала их Хованская!
В дни нэпа, когда ей и мне не хватало на расходы, мы в концертах исполняли написанное мною «Танго нэпик», танго нэпманов. Это были типичные для того времени два молодых, элегантных, жизнерадостных, поэтично настроенных, нахальных спекулянта! Они танцевали модные тогда танго, объяснялись в любви и тут же музыкально и ритмично торговали: продавали-покупали друг у друга «дефициты». И публика смеялась над этими «совместителями», а солидные нэпманы радовались — растет хорошая смена!