– Сегодня, тётушка Буше, я думаю обойтись без паштета. Большого Жана забрали в тюрьму, с деньгами у меня теперь негусто. Хочу отказаться от комнаты. Приютите у себя на одну ночь?
– А поступай-ка ты ко мне работать, голубка! – оживилась старая сводня, критически оглядывая Люсиль. И ласково запела: – Слышала небось, как хорошо живут мои малышки! Словно сыр в масле катаются! Если тебя приодеть, ты тоже будешь изрядная красотка. Наряды я тебе выдам напрокат, будешь сыта и довольна. Да и крыша будет над головой, а то, что заработаешь, станешь отдавать мне.
– Я не нуждаюсь в работе, мадам Буше! Мне нужен только ночлег, за который я готова заплатить, – звенящим от обиды голосом проговорила Модистка. Подумать только! Её, Люсиль Гринье, сравнили с кабацкими потаскушками!
– Как знаешь, дорогуша, как знаешь, – недовольно покачала растрёпанной головой хозяйка погребка, тяжело направляясь к стойке, чтобы выполнить заказ. Но далеко она не ушла. Должно быть, слова Люсиль задели её за живое, потому что, сделав пару шагов, старуха вдруг обернулась и, качнув многочисленными подбородками, хмуро добавила: – Попомнишь мои слова – гордость ещё никого до добра не доводила. И не такие гордячки заканчивали деньки свои на каторге!
Проголодавшаяся Модистка сделала вид, что не расслышала обидное замечание, жадно сглотнув слюну и глядя, как оборванка по соседству с ней с наслаждением облизывает измазанные жиром пальцы. С шумом отодвинув опустошённую тарелку и громко рыгнув, бродяжка допила вино и, хитро посмотрев на Люсиль, толкнула острым локтем под руку.
– Смотри-ка, краля, вон тот худыш как на тебя пялится! – захихикала она. – Прямо раздевает глазами! Не будь тетерей, не упусти лихого жеребца!
Модистка обернулась туда, куда указывала соседка по столу, и поймала на себе изучающий взгляд измождённого доходяги, перед которым стоял лишь только пустой стакан, и больше ничего. Он был, кажется, так же беден, как и сама Люсиль. Модистка разочарованно отвернулась, но взгляд незнакомца был так настойчив, что вынудил её снова поднять на него глаза. На этот раз голодранец широко улыбнулся и приветственно коснулся двумя пальцами сломанного козырька заляпанного грязью картуза. Стараясь скрыть смятение, Модистка ответила едва заметной улыбкой. Приняв простую вежливость за приглашение, оборванец поднялся со скамьи и, пробравшись мимо сидящих за его столом мужчин, явно с ним незнакомых, направился к Люсиль.
– Во! Во! К тебе идёт, – снова хихикнула соседка, поднимаясь с места. – Пожалуй, пойду, чтобы не мешать вам, голубки!
Модистка смотрела, как сутулый хромоногий доходяга, хватаясь грязными руками за углы и покачиваясь то ли от голода, то ли от выпитого вина, приближается к её столу, и не чувствовала ничего, кроме брезгливости.
– Лопни мои глаза, если ты не девчонка Большого Жана, – плюхаясь на освободившееся место и обдавая Модистку кислым запахом перегара и давно не мытого тела, глухо проговорил незнакомец, не отрывая жадного взгляда от кувшина с вином и краюшки хлеба, которые хозяйка, шумно отдуваясь, несла к ним на подносе.
– Ты знаком с моим Жаном? – без особого интереса осведомилась Люсиль, предвкушая скорую трапезу.
– Было дело, паслись в одних лугах, – усмехнулся доходяга. – Не веришь? Спроси у своего, знает ли он Рудольфа? И Жан тебе скажет: «Как не знать! Знаю так же хорошо, как самого себя! И даже лучше!» Но хватит обо мне. Лучше скажи, красотка, тебя-то как зовут?
– Люсиль. Люсиль Гринье, – голос Модистки звучал очень тихо. Женщина так устала и издёргалась за этот бесконечный день, что ей едва хватало сил, чтобы говорить.
– Как славно, Люсиль, что я тебя встретил! – с оптимизмом подхватил Рудольф. – Раз ты здесь, значит, и Жан где-то поблизости крутится. Ну, и где же этот мазурик? Вчера я видел его рядом с тобой, но понял, что моему приятелю не до меня. Решил подойти сегодня.
– Подойти? Зачем? – удивилась женщина, разглядывая худое, давно не бритое лицо Рудольфа с отчаянно косящим глазом и большим, выпирающим носом, покрытым кровавыми струпьями.
– Хотелось повидаться со старым дружком, – подмигнул тот здоровым оком. – Ещё в тюрьме Большой Жан обещал мне помочь на воле, когда освобожусь.
– Забрали Жана, – всхлипнула Модистка, с отвращением рассматривая страшные язвы на его носу. – Сегодня утром поймали с товаром.