Ещё одна особенность Серёжи — зачастую моментальная утрата интереса к тому, чего он несколько минут назад так добивался и страстно желал. Некоторые объясняли это детскими капризами и преходящим явлением, но Елена Валерьяновна смотрела глубже. Она увидела в этом черту его характера. И в дальнейшем сделала правильный вывод — Серёжа гораздо больше живёт стремлением к цели, преодолением препятствий на пути к ней, чем успехом от достигнутого результата.
Многие говорили, что Серёжа очень похож на свою мать, Евгению Николаевну. От матери он унаследовал слегка раскосые глаза, с приподнятыми уголками в сторону переносицы и опущенными к вискам. Позднее Тамара Карсавина писала о дягилевских глазах, «странно сужающихся в уголках», а Жан Кокто не без юмора сравнивал их с «португальской устрицей». Бабушка Варвара Николаевна Евреи-нова высказывалась о глазах своего внука с грубоватой прямотой: «Косой, как мать».
В положенный срок в новой семье Дягилевых ожидалось пополнение, и 7 июля 1875 года у Сергея появился единокровный брат Валентин. Осенью Елена Валерьяновна стала уговаривать мужа взять большой отпуск, чтобы всей семьёй отправиться на отдых за границу. Идея принадлежала её отцу В. А. Панаеву. Во-первых, он мечтал о том, чтобы его средняя дочь Александра брала уроки пения у Полины Виардо[3] в Париже, во-вторых, намеревался сам пройти курс лечения на курорте Ривьеры и, в-третьих, пожелал, чтобы Дягилевы за компанию поехали тоже.
По-видимому, Павел Павлович был не в восторге. Что за отдых во Франции с малыми детьми — трёхмесячным и трёхлетним? Оказалось, что заграничной поездке препятствовали и накопившиеся у него долги, которые тесть тут же согласился оплатить. По этой причине, как обычно и бывает, у Панаева испортятся отношения с зятем. Это произойдёт позднее, а в конце ноября 1875 года Дягилевы со своими чадами и домочадцами выехали во Францию. «Корзинка-кроватка, пелёнки, грелки и няня со своими подушками и узелками составляли главную заботу всего путешествия», — вспоминала Елена Валерьяновна. А няня Дуня оказалась довольно беспомощна в новой для неё ситуации.
Однако жалеть о семейном отдыхе Дягилевым не пришлось. В Париже они встретились с Сашей, которая уже училась у мадам Виардо. Затем они отправились в Ментону и сняли там дачу, виллу Гастальди, на самом берегу моря. Елена Валерьяновна писала отцу, «дедушке с хорошим лицом» (как однажды назвал его Серёжа Дягилев), отложившему свой отъезд на какой-то срок: «Ты ещё мёрзнешь в Петербурге, а мы здесь, семейство пузанчиков, прибавляем себе жирку. <…> Детишки мои катаются как сыр в масле. Серёжа играет на бережку, Линчик [Валентин] спит в корзиночке в тени лавровых кустов, а мы с Поленькой похаживаем, греемся и любуемся всем окружающим».
В Ницце, где Дягилевы провели около двух месяцев, они вместе с Валерьяном Александровичем побывали в гостях у Павла фон Дервиза[4] в его великолепном замке Вальроз. Хозяин славился своей благотворительностью и как раз тогда учреждал Владимирскую детскую больницу в Москве. К тому же он был страстным любителем музыки и содержал в своём замке на Лазурном Берегу «действительно идеальный симфонический оркестр», лично им составленный из первоклассных музыкантов. Оркестр фон Дервиза доставил Дягилевым огромное наслаждение. А хозяин Вальроза в свою очередь пришёл в восторг от голоса Павла Павловича и стал уговаривать его петь в русской опере, которую намеревался у себя поставить.
Весной 1876 года супруги Дягилевы приняли участие в благотворительной акции русской колонии в Ницце. На концерте в пользу бедных, организованном графом В. А. Соллогубом[5] и его дочерью княгиней Гагариной, они порадовали публику классическими партиями из оперы Глинки «Жизнь за царя». Павел Павлович исполнил партию Собинина в трио «Не томи, родимый», а его жена — арию Вани «Бедный конь», которая у Дягилевых в шутку называлась «Бедная тпруська». Это был, как писала Елена Валерьяновна, «наш первый публичный концерт».
На русском кладбище в Ницце вместе со своим отцом она посетила могилу А. И. Герцена, которого помнила «особенно хорошо» с того времени, когда ей было семь лет. Тогда в Лондоне Александр Герцен и Николай Огарёв издали книгу её отца «Об освобождении крестьян в России». Любопытно, что в те же годы, когда Панаев дружил и сотрудничал с Герценом, её будущий свёкор П. Д. Дягилев как частное лицо финансировал антигерценовское издание — книгу «Искандер Герцен», напечатанную в 1859 году в Берлине. Случайно узнав об этом, Елена Валерьяновна приложила немало усилий к тому, чтобы имя Герцена не стало камнем преткновения в отношениях двух семейств.
Из Ниццы Дягилевы ненадолго выезжали в Монте-Карло, где побывали на симфоническом концерте. Перед православной Пасхой они приехали в Париж. Здесь они встречались с Полиной Виардо и Тургеневым, Камилем Сен-Сансом и Эмилем Золя, познакомились с Константином Маковским, «модным в то время» салонным и государевым живописцем. «У Маковского был хороший баритон, — сообщала Елена Валерьяновна, — и мы часто пели с ним квартеты — сестра, муж и я». Дружба с Маковским продолжится и в Петербурге, где в мастерской художника, превращённой в театральный зал, Александра Панаева и Елена Дягилева будут участвовать в любительских спектаклях и живых картинах.
Между тем Полина Виардо занималась постановкой голоса Александры Панаевой и радовалась успехам своей ученицы. Вместе с ней она выступала в концерте, организованном И. С. Тургеневым в пользу русской молодежи, учащейся в Париже. Дягилевы и Панаевы, конечно же, присутствовали на этом концерте и горячо аплодировали Татусе (так называли Александру все домашние и близкие люди), наслаждаясь звучанием её голоса с чарующим тембром. Она тогда исполняла арию Гориславы из оперы «Руслан и Людмила» и несколько других вещей. А мадам Виардо пела по-русски романсы своего сочинения. «Её немолодое некрасивое лицо преобразилось и сделалось привлекательным, когда она запела, а от дикции её мороз пробегал по коже», — вспоминала Е. В. Дягилева.
Яркие впечатления она вынесла от общения с И. С. Тургеневым. Елена Валерьяновна хорошо знала его литературные произведения и смело вела беседу с писателем. Приглашенный к Панаевым на чашку чаю, Иван Сергеевич поначалу был неразговорчив, но стоило завести речь о романе «Отцы и дети», как его «скучающий вид вдруг исчез, сонные глаза оживились». Он с удовольствием рассказал о встрече с молодым человеком, послужившим прототипом Базарова. Затем охотно поведал о некоторых особенностях своего творческого процесса и о том, как «долго он носит в себе образы своих героев, как они постепенно становятся неотвязчивыми, преследуя его всюду…».
В один из этих дней в Париже Павел Павлович получил известие, что Анна Ивановна Дягилева с дочерью Маришей отдыхают в Швейцарии. Он съездил в Женеву и, вернувшись обратно в Париж, привёз от мамаши новость о предстоящей женитьбе своего брата Николая (Кокушки) в Бикбарде. На свадьбу в Пермскую губернию собирались ехать все родные, и Павел решил ехать всей семьей. Такое решение зятя вызвало жёсткое сопротивление Валерьяна Александровича. Он долго настаивал и даже требовал, чтобы Павел поехал в Пермь один, а семья осталась с Панаевыми во Франции.
«Борьба была тяжёлая», — сообщала Елена Валерьяновна, испытавшая в первую очередь на себе отцовский нрав. Тем не менее Дягилевы поступили по-своему. Приехав в Петербург, дочь писала отцу: «Не мучься, голубчик папа, мыслью, что надо было нам поступить иначе. Нет, даже с твоей любовью и с твоим умом ты не можешь устроить счастье, которое желаешь для меня. Оно даётся Богом. Не ищи его для меня, я никогда не гонялась за ним, не искала его, мне сам Бог поставил его на пути <…> Я знаю только одно — я люблю мужа и уважаю его, следовательно, место моё около него». Рискуя стать «плохой» и непокорной дочерью, Елена Валерьяновна предпочла быть хорошей женой и матерью.
3
4
5