Однако нельзя не отметить, что воспоминания Эйзенштейна, хотя и не всегда фактически точные, проливают свет на важные аспекты его жизни и творчества. К примеру, приведенный выше эпизод (с дракой и стрельбой. – Ред.) он использует как иллюстрацию к ряду вопросов. На протяжении жизни Эйзенштейн пытался разрешить множество противоречий, не в последнюю очередь – между своей лояльностью советскому режиму, приверженностью материализму и коллективизму и увлечением психоанализом Фрейда, в частности психологией личности. Так, следом он пытается оправдать себя за упоминание этой истории: «Трудно, конечно, предположить, что это приключение avant la lettre[7] могло бы оставить на мне след впечатлений»[8], но тут же говорит: «Некоторая торопливость и любовь к выстрелам и оркестрам с тех пор остались у меня на всю жизнь. И ни одна из моих кинокартин не обходится без убийства»[9]. В самом деле, жестокость и насилие присутствуют во всех картинах Эйзенштейна, начиная от расстрела рабочих в его первом фильме «Стачка» и заканчивая убийством Владимира Старицкого в последней ленте «Иван Грозный». Возможно, более существенными были следующие вопросы: действительно ли склонность к жестокости – далекий отголосок случая до его рождения или же это всего лишь отражение политической обстановки кровавой эпохи, в которой ему довелось жить?
Последующий текст я посвящу истории жизни Сергея Эйзенштейна и анализу его важнейших работ. Что касается первого пункта, то тут, в отличие от многих моих предшественников, я воздержусь от попыток психоанализа. Влияние эмоциональных переживаний Эйзенштейна на его творчество для меня точно такая же загадка, как и для других, как бы кто ни пытался доказать обратное. Также я не буду уделять особенного внимания сексуальной жизни Эйзенштейна – теме, продолжающей волновать многих авторов. Хотя немногие доступные свидетельства заставляют предполагать, что у режиссера, возможно, были сексуальные связи как с женщинами, так и с мужчинами, но они были нерегулярны и редки. Я не пытаюсь отрицать значение этой темы – это было бы по меньшей мере нелепо. Сексуальное самосознание, как и политическое, идеологическое и классовое, разумеется, играет важнейшую роль в формировании личности и видения мира, выраженного в искусстве. Скорее, я просто признаю недостаточное количество достоверных сведений для того, чтобы делать какие-либо заявления.
Я постараюсь уделять основное внимание проверенным фактам биографии Эйзенштейна, социальной и исторической обстановке, в которой он жил и работал, и, что самое важное, результатам его творческих трудов. Я буду следовать традициям большинства биографических работ и подойду к задаче хронологически: от детства и молодости режиссера, его раннего профессионального опыта к расцвету карьеры и безвременной смерти в 1948 году, спустя меньше месяца после пятидесятилетия. Чтобы подчеркнуть хронологический принцип моей работы, а также отдать дань восприятию и литературному изложению Эйзенштейном собственной жизни как череды драматических эпизодов, я разделю книгу на пять глав, или актов, посвященных отдельным периодам жизни режиссера и ключевым работам, в это время созданным.
Наследие Эйзенштейна широко и разнообразно. Он был плодовитым сценаристом и теоретиком, увлеченным художником (на протяжении своей карьеры он создал сотни рисунков) и, разумеется, значительным режиссером. Несмотря на то, что его работы носят характерный отпечаток его незаурядной и тяготеющей к экспериментам личности и имеют общечеловеческую ценность, смею утверждать, что они, в первую очередь, – продукт времени и места своего создания: Советского Союза сталинской эпохи. Я убежден, что именно это оставило неизгладимый след в творческом наследии Эйзенштейна.
Глава 1
Время экспериментов
Детство Сергея Эйзенштейна, вне всяких сомнений, можно назвать привилегированным в социальном и материальном смысле. Он родился в 1898 году в латвийском городе Рига, тогда – процветающем городе Российской империи, и был единственным ребенком в семье, которая по меркам тех времен представляла собой образцовое сочетание статуса и достатка. Михаил Осипович Эйзенштейн происходил из немецко-еврейской семьи, недавно принявшей христианство и стремительно поднявшейся по социальной лестнице. Оба его брата, Дмитрий и Николай, заняли прочное положение в обществе: первый стал офицером царской армии и погиб во время Русско-японской войны в 1904 году, второй – судьей. В 1893 году Михаил поступил в Санкт-Петербургский Институт гражданских инженеров и вскоре был направлен в Ригу. Там за следующую четверть века он поднялся до должности главного городского инженера, а затем – архитектора, заслужив на этом пути несколько орденов, высокое положение в обществе и обращение «ваше превосходительство». В 1897 году он женился на Юлии Ивановне Конецкой, дочери зажиточного купца из Санкт-Петербурга, которая была младше него на несколько лет. Таким образом, отец Сергея Эйзенштейна обеспечил семью социальным статусом и репутацией, а мать – финансовым состоянием и страстью ко всему европейскому, столь свойственной российской буржуазии рубежа веков.