..............
Гаснут красные крылья заката,
Тихо дремлют в тумане плетни.
Цветовая гамма способствует передаче тончайших настроений, придает романтическую одухотворенность, свежесть образам Есенина.
Любимые цвета поэта - синий и голубой. Эти цветовые тона усиливают ощущение необъятности просторов России ("только синь сосет глаза", "солнца струганные дранки загораживают синь" и т. п.), создают атмосферу светлой радости бытия ("вечером лунным, вечером синим", "предрассветное, синее, раннее", "в летний вечер голубой"), выражают чувство нежности, любви ("голубая кофта, синие глаза", "парень синеглазый", "заметался пожар голубой" и т. п.).
Эпитеты, сравнения, метафоры в лирике Есенина существуют не сами по себе, ради красоты формы, а для того, чтобы полнее и глубже выразить себя. "Искусство для меня, - отмечал Есенин в 1924 году, - не затейливость узоров, а самое необходимое слово того языка, которым я хочу себя выразить". Реальность, конкретность, осязаемость характерны для образного строя поэта. Стремление к овеществлению образа - один из важных моментов своеобразия его стиля. Вспомним, к примеру, есенинский месяц. Он резвится в поле: "ягненочек кудрявый - месяц гуляет в голубой траве"; радуется скорому приходу зимы: "рыжий месяц жеребенком запрягался в наши сани"; купается в реке: "а месяц будет плыть и плыть, роняя весла по озерам"; как птица, кружит в небе: "посмотри: во мгле сырой месяц, словно желтый ворон... вьется над землей".
Есть что-то родственное, близкое в есенинской природе тому, что так волнует нас в картинах природы у Тургенева, Л. Толстого, Шолохова. У Есенина природа неотделима от человека, от его настроения, от его мыслей и чувств:
Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.
. . . . . . . . . . . . . . .
Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.
Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.
Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком...
Скажите так... что роща золотая
Отговорила милым языком.
Белинский однажды заметил, что сила гениального таланта основана на живом, неразрывном единстве человека и поэта. Именно это слияние человека и поэта в лирике Есенина заставляет учащенно биться наши сердца, страдать и радоваться, любить и ревновать, плакать и смеяться вместе с поэтом.
Все полнее в наши дни вырисовывается образ Есенина - поэта и человека, личности яркой, неповторимой.
"Это был крупный, красивый человек. Его внешность, его стихи еще тогда, при жизни, казались мне явлением под стать Шаляпину", - вспоминал народный художник, скульптор С. Т. Коненков.
Есенин не переносил фальши, лицемерия, позы, он "всегда оставался самим собой". Правдивость была главной чертой его таланта. Он имел право сказать о себе, своих стихах: "Я сердцем никогда не лгу".
Есенин любил людей, тянулся к ним всем сердцем, и люди тянулись к нему. "В нем было то, - отмечает Петр Орешин, - что дается человеку от рождения: способность говорить без слов".
Есенин жил, "волнуясь сердцем и стихом".
Как-то один из знакомых поэта заметил:
- Вечно ты шатаешься, Сергей. Когда же ты пишешь?
- Всегда, - последовал ответ.
Есенин говорил одному из поэтов: "Если я за целый день не напишу четырех строк хороших стихов, я не могу спать". А другому по-товарищески советовал: "И еще запомни: работай, как сукин сын! До последнего издыхания работай! Добра желаю!"
Живя открытым сердцем, готовый все отдать людям, Есенин не был так прост, как это казалось иным из его современников. Верно эту черту характера Есенина подметил писатель Николай Никитин: "Да, он был очень общителен... Но в этой общительности была в то же время и сдержанность. На мой взгляд, Есенин вовсе не был так прост, как думается. Он был человек по-своему и сложный и простой. И до известной степени замкнутый, как это ни странно говорить о нем, прожившем свои дни среди шума".
Не потому ли даже те, кто находился с поэтом долго, так и не смогли открыть "секрета" его волшебства. И, к сожалению, проглядели, у какого чистого человеческого родника они находились, какой прометеев огонь бушевал рядом с ними. Тогда-то и сочинялись всяческие "лыгенды" и "романы без вранья".
Из всех легенд о Есенине, пожалуй, самая живучая и самая несправедливая легенда о "беспечном таланте". И жаль, что бытует она кое-где и поныне.
А сколько раз приходилось читать и слушать в прошлом о "пессимизме" Есенина. Но ведь такого жизнелюба, каким был Есенин, найти трудно! Он был наделен редчайшим даром чувства прекрасного. Красота жизни была открыта ему до дна.
Что же касается мотивов печали и грустных раздумий, то Есенин был глубоко убежден: "Поэту необходимо чаще думать о смерти, и только памятуя о ней, поэт может особенно остро чувствовать жизнь". И тогда, добавим мы от себя, в сердце поэта рождаются такие стихи:
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящих
Я не в силах скрыть моей тоски.
Слишком я любил на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
. . . . . . . . . . . . . . .
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
И еще: в свое время писали много и справедливо о "половодье чувств" поэзии Есенина.
А вот о другом - о крылатой мысли есенинского стиха, мысли всегда ищущей, открытой, эмоциональной, порой мучительно беспокойной - все еще говорится очень и очень редко.
Есенин - яркий, самобытный, глубокий мыслитель. Характерно признание одного из современников поэта: "Собеседнику всегда казалось... что Есенин высказался в данную минуту до самого дна, тогда как до самого дна есенинской мысли на самом деле никогда и никто донырнуть не мог!"