Записка министра не сказала ей ничего нового: он подтверждал известие, привезенное Горбатовым, и просил королеву немедленно вернуться в замок.
Она остановилась на мгновение, окинула быстрым, невыносимо грустным взглядом свое милое озеро, свой швейцарский домик, башенку — все, что она так любила. Она знала, наверное уже знала, что никогда больше сюда не вернется…
И снова все тихо. Беспросветное небо, не унимается осенний дождик, жалобно шелестит по дорожкам, будто поднимаемые невидимыми руками призраков, желтые листья. И чудится — с озера доносятся заунывные, странные звуки лебединой песни.
VIII. КОРОЛЬ
Сквозь дождь и туман, сгущавшийся под древесными ветвями, мчался Сергей по широкой просеке Медонского леса. По временам он останавливал своего лихого скакуна и чутко прислушивался. Но в лесу было тихо — и он снова мчался.
Наконец, недалеко в стороне раздался выстрел; Сергей повернул по направлению этого выстрела и скоро различил вдали человеческую фигуру. Он всмотрелся — слава Богу!
Через минуту он подскакал к охотнику. Перед ним был человек еще молодой, но значительно тучный, в охотничьем костюме, в высоких сапогах, в небольшой, украшенной серым пером шляпе на Голове. Он клал в свой ягдташ только что убитую птицу. Прекрасная охотничья собака стояла возле него, обнюхивая ягдташ, тихо виляя хвостом и глядела в лицо хозяина умными ласковыми глазами.
Сергей остановил своего коня и почтительно снял шляпу. Охотник поднял голову. Сомнений уже не было — это знакомые, добродушные черты короля Франции: бледные, несколько обвисшие щеки, двойной подбородок, большой горбатый нос, милая тихая улыбка красивого рта с пухлыми губами. Во всей этой немного сутуловатой фигуре не было ничего величественного, ничего гордого и решительного, но от нее так и веяло добротою и искренностью. В простом охотничьем костюме, в утреннем пудер-мантеле, в роскошной церемониальной одежде, сверкающей золотом и бриллиантами, король Людовик был всегда один и тот же. Смущаться в его присутствии, трепетать перед ним — не было никакой возможности, но надо было иметь разве уж совсем черствое сердце, чтобы сразу не почувствовать к нему невольного влечения.
Немного переваливаясь, король сделал несколько шагов к Сергею и изумленно всматривался в него своими бледными, выпуклыми глазами. Наконец, он узнал его.
— Ah, c'est vous, monsieur Gorbatoff!.. D'où venez vous?..
При виде этого милого лица, этой доверчивой улыбки, Сергею стало вдруг тяжело и тоскливо, ему бесконечно жалко сделалось нарушить своей страшной вестью спокойствие этого человека. Он придумывал, как бы начать осторожнее, но король не дождался его ответа, заговорил, похлопывая своей пухлой рукой по ягдташу.
— А я отлично провел утро, славный денек для охоты — настрелял довольно… Вот посмотрите!..
Но ведь нельзя было терять ни секунды, и Сергей проговорил:
— Ваше величество, я послан королевой, вас уже около часа ищут в лесу…
Он соскочил с лошади и рассказал в чем дело. Король опустил глаза и задумался.
— Ах, Боже мой, — тихо произнес он, — как все это горько!.. Опять недоразумения, я уверен, что это только недоразумения, но когда же будет конец этому?!
Вдали раздался лошадиный топот.
— Нет, ваше величество, здесь больше чем недоразумение! — сказал Сергей.
Невольная досада звучала в его голосе: он видел, что даже его известие принято королем с обычным спокойствием, с обычной апатией. Он ясно понимал, что это спокойствие, эта апатия — самое ужасное, что только может быть в такие минуты.
Лошадиный топот приближался, какой-то всадник во весь опор мчался им навстречу.
— Ваше величество, спешите в замок, ради Бога, я обскакал весь лес, ища вас!.. Бунтующие толпы народа наводняют Версаль…
Лицо всадника было испуганно, бледно и покрыто потом, он задыхался от усталости и волнения.
— Благодарю вас, любезный де Кюбьер, — по-прежнему спокойным голосом сказал король, — только вы ошибаетесь, говоря, что народ наводняет Версаль — какой это народ?! Это парижская чернь… Не смешивайте ее с моим народом!
— Государь, каждая минута дорога, берите мою лошадь… Спешите…
— Успокойтесь, — с ласковой улыбкой сказал король, — Бог даст и на своей поспею.
Он поднес к губам охотничий рожок и протрубил.
— Тут неподалеку мой конюх… Услышит, — прибавил он.
Конюх, действительно, услышал. Минут через пять, показавшихся очень долгими и Сергею и де Кюбьеру, он подскакал с королевской лошадью.