Сергей передал это известие присутствовавшим.
— Слава тебе, Господи, — крикнул карлик и перекрестился. — Давно пора! Да и у нас все готово к отъезду… я-то, признаться, уж с неделю как стал помаленьку собираться…
— Да кто же это велел тебе? Почем ты знал, что я уезжаю?
— А то как же?! Вот ведь моя же правда вышла, али и теперь мы, батюшка Сергей Борисыч, все еще тут сидеть будем? Все добрые люди из этого тартара вырвутся, а мы останемся?!
Сергей улыбнулся.
— Успокойся, Степаныч, — сказал он, — коли посольство государыня отзывает, так и я волей-неволей должен ехать…
И при этом он взглянул на Таню так ласково, с такой любовью, что она не могла усомниться в значении этого взгляда. Она снова зарделась румянцем, и даже счастливые, благодатные слезы сверкнули в глазах ее.
Моська хорошо подметил все это.
«Ведь вот же и на нашей улице праздник! — радостно думал он. — Ведь я говорил, что сам бог надоумил боярышню нашу в этот омут проклятый приехать… Только за что же муки-то столько мы все натерпелись?! За что дитя-то чуть в гроб не уложили?»
«Эх, болтун пучеглазый! — чуть громко не крикнул он, исподлобья посматривая на Рено. — Много ты начудесил!.. По твоей милости все вышло… ты тянул к этим разбойникам… ты отвратил дитя от Господа, ты натолкнул его на грех тяжкий!.. Ну, чего шагаешь… ишь ведь… чай, опять за нами потащишься!..»
Он подошел к Рено и заискивающим, ехидным голосом спросил его:
— Мусье Рено, а как же вы, разве не будете скучать у нас по вашем Париже?
— Я здесь останусь, я не еду с вами… je vous fais ce plaisir, mon très cher Stepanitch! — ответил француз с печальной улыбкой.
— Рено, что вы? Неужели не шутите? Неужели мы должны расстаться? — тревожно спрашивал Сергей.
— Да, мой друг, я остаюсь, и не будем больше говорить об этом… Эта разлука мне тяжелее, чем вам… я остаюсь один на свете… я остаюсь не на радость. Но я не смею и не могу отсюда теперь уехать… я почти уже не верю ни во что светлое, у меня мало надежды… Наше наказание начинается, да наказание, потому что мы хоть не совсем вольные, а все же преступники. Желая блага, мы оказались пособниками зла!.. Мечтатели, фантазеры, незнакомые с народом, мы начали наше дело во имя народа — и губим этот народ, пробудив к жизни его дикость, дав силу только плесени, только отребью человеческого общества… Мы, как легкомысленный заклинатель, вызвали адского духа — и не в силах с ним справиться, и он готовится растерзать нас… И нам остается только честно погибнуть в борьбе с нами же вызванным адским духом…
Рено замолчал. Глубокое страдание пробежало по лицу его.
Сергей и Таня грустно глядели на него; но им нечего было возразить ему и нечем было успокоить…
1881