С августа 1946 года, после отставки со всех постов, начался период изоляции, почти ссылки, а иногда и демонстративной самоизоляции. Весь этот период почти безвыездно П. Л. Капица проживал под Москвой на даче на Николиной Горе. «Ссылка» продолжалась до 28 января 1955 года, когда уже произошел очередной перелом в советской истории, явивший миру новые невиданные перемены.
6 апреля 1943 года Капица-старший в письме В. М. Молотову предлагает создать специальную организацию, которая взяла бы на себя ответственность за внедрение разработанных им кислородных установок. Как результат, постановлением Государственного Комитета Обороны создается Главное управление по кислороду (Главкислород) при Совнаркоме СССР, П. Л. Капица назначается начальником этого управления.
В 1944 году по инициативе академика П. Л. Капицы в целях разработки и освоения серийного производства турбодетандеров для воздухоразделительных установок создается Всесоюзный научно-исследовательский институт гелиевой техники (ВНИИГТ).
Практические результаты не замедлили сказаться. В Московской области начал строиться завод кислородного машиностроения. 30 января 1945 года Балашихинский кислородный завод, на базе которого была смонтирована мощная кислородная установка ТК-2000, был принят правительственной комиссией, а 30 апреля того же года Петру Леонидовичу в знак признания его заслуг в этой области было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Под его руководством советскими специалистами впервые в мире был создан турбодетандерный агрегат для разделения воздуха.
Одно из крупнейших оборонных предприятий страны, Научно-производственное объединение «Гелиймаш»[27], было создано в 1974 году на базе Московского завода гелиевого машиностроения (МЗГМ) и Всесоюзного научно-исследовательского института гелиевой техники (ВНИИГТ), основанного при самом непосредственном участии П. Л. Капицы.
Вклад П. Л. Капицы в развитие советской промышленности был исключителен и сопоставим с вкладом таких основополагающих фигур советской науки и техники, как А. Н. Туполев и И. В. Курчатов.
Безусловный литературоведческий интерес представляет собой эпистолярное наследие Петра Леонидовича Капицы. Павел Евгеньевич Рубинин, 29 лет проработавший референтом П. Л. Капицы, выявил более трехсот писем, написанных академиком высшему руководству страны: Сталину, Молотову, Берии, Маленкову, Хрущеву, Брежневу, Андропову. Это отнюдь не письма просителя или назойливого советчика: по определению того же Рубинина, это письма человека, «который ощущает себя хозяином страны», организатора двух крупнейших институтов — исследовательского и прикладного, ученого, ставшего государственным человеком и возглавившего целую отрасль народного хозяйства.
Но что самое поразительное в его письмах — так это то, что он смело, без обиняков встает на защиту ученых и других людей, о которых он многое знает и которым сочувствует. В своих письмах он, в частности, просит за академика-математика Н. Н. Лузина, за академика-радиофизика В. А. Фока, за прославленного Л. Д. Ландау, за А. Н. Сахарова. Его письма ярки и образны, написаны они простым человеческим языком, не допускающим и мысли о двуличии автора. Уверены, что именно эти письма сыграли положительную роль впоследствии, в тяжелые для П. Л. Капицы годы.
Так, по поводу ареста Фока он, в частности, пишет Сталину 12 февраля 1937 года: «Таких ученых, как Фок, у нас немного, и им Союзная наука может гордиться перед мировой наукой, но это затрудняется, когда его сажают в кутузку». Вскоре после этого письма В. А. Фок был освобожден.
Вот другое его письмо, от 28 апреля 1938 года, в тот же адрес, уже по поводу Ландау: «Сегодня утром арестовали научного сотрудника института Л. Д. Ландау. Несмотря на свои 29 лет, он вместе с Фоком — самые крупные физики-теоретики у нас в Союзе. Его работы по магнетизму и по квантовой теории часто цитируются как в нашей, так и в заграничной научной литературе. Только в прошлом году он опубликовал одну замечательную работу, где первым указал на новый источник энергии звездного лучеиспускания. Этой работой дается возможное решение: «Почему энергия солнца и звезд не уменьшается заметно со временем и до сих пор не истощилась». Большое будущее этих идей Ландау признают Бор и другие ведущие ученые.
Нет сомнения, что утрата Ландау как ученого для нашего института, как и для советской, так и для мировой науки не пройдет незаметно и будет сильно чувствоваться. Конечно, ученость и талантливость, как бы велики они ни были, не дают право человеку нарушать законы своей страны, и, если Ландау виноват, он должен ответить. Но я очень прошу Вас, ввиду его исключительной талантливости, дать соответствующие указания, чтобы к его делу отнеслись очень внимательно. Также, мне кажется, следует учесть характер Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит искать у других ошибки, и когда находит их, в особенности у важных старцев, вроде наших академиков, то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил себе много врагов.
У нас в институте с ним было нелегко, хотя он поддавался уговорам и становился лучше. Я прощал ему его выходки ввиду его исключительной даровитости. Но при всех своих недостатках в характере мне очень трудно поверить, что Ландау был способен на что-то нечестное.
Ландау молод, ему представляется еще многое сделать в науке. Никто, как другой ученый, обо всем этом написать не может, поэтому я и пишу Вам».
26 апреля 1939 года, через год, он пишет письмо Берии: «Прошу освободить из-под стражи арестованного профессора физики Льва Давыдовича Ландау под мое личное поручительство. Ручаюсь перед НКВД в том, что Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности против советской власти в моем институте, и я приму все зависящие от меня меры к тому, чтобы он и вне института никакой контрреволюционной работы не вел. В случае, если я замечу со стороны Ландау какие-либо высказывания, направленные во вред советской власти, то немедленно сообщу об этом органам НКВД».
Настойчивость ученого превзошла подозрения, и в мае 1939 года Ландау был освобожден.
Сергей Петрович замечал, что Капица-старший никогда не встречался со Сталиным, а вот ответные записки от него он получал. Так, 4 апреля 1946 года Сталин написал Капице: «Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного, — думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них».
Но эти планы не осуществились.
Впоследствии П. Л. Капица не раз писал Г. И. Маленкову, В. М. Молотову, А. И. Микояну, Н. С. Хрущеву, А. Н. Косыгину, Л. И. Брежневу, Ю. В. Андропову… Не раз встречался с многими из них.
Сын
В октябре 1943 года пятнадцатилетний Сергей Капица возвращается из эвакуации в Москву.
Наконец-то домой, к своим! За три года в Казани ему не слишком часто приходилось видеть родителей. Все работали: отец дневал и ночевал в Институте физических проблем, мать сутками дежурила медицинской сестрой в эвакогоспитале. Затем в середине 1942 года П. Л. Капица, по-видимому, вернулся в Москву, когда его, А. Ф. Иоффе и В. И. Вернадского срочно вызвали в Кремль для участия в важном секретном совещании. Первый раз ученые и представители правительства обсуждали конкретно вопрос о создании атомного оружия. Участники совещания должны были решить, кого назначить руководителем по атомной проблеме. А. Ф. Иоффе предложил поручить это одному из его учеников — И. В. Курчатову. В начале 1943 года Петр Леонидович был назначен начальником Главкислорода (по своему уровню должность эта была наркомовской), и Анна Алексеевна выехала к нему в Москву. Почти полгода из Москвы в Казань шли только письма, открытки, телеграммы…