Сейчас все говорят о глобализации, — я думаю, ни в какой другой области глобализация не проявляется в такой же мере, как в области энергетики. Энергия легко пересекает границы, легко измеряется, и в этом смысле это универсальная субстанция…
Физика энергии, по-видимому, изменится мало. Надежды на быстрое производство термоядерной энергии пока не оправдываются. Термоядерная энергетика — на горизонте, а горизонт, как известно, по мере приближения удаляется. Правда, в 2006 году была присуждена международная премия за проект опытной термоядерной установки, которая должна быть построена в ближайшие десять лет».
«Последнее, о чем хотелось бы сказать, — это о роли Российской академии наук. Ее принято критиковать, ругать, требовать роспуска с конфискацией имущества, даже высмеивать и… завидовать. Однако такой институт совершенно необходим, несмотря на все сказанное. В стране должен быть институт, на мнение которого можно опереться, и это одна из главных уставных обязанностей РАН. Это особенно важно теперь, в эпоху резких и непредсказуемых перемен. Какие бы тактические и сиюминутные соображения ни руководили властью, глубокое знание и объективное понимание происходящего в науке и обществе, их независимая экспертиза совершенно необходимы и стране и власти. Необходима и полная ответственность в ее организации при опоре на знания и моральный авторитет лучших умов страны, а для крупных проектов — и иностранных ученых. Что бы ни говорилось, другой такой организации в России нет, и речь может идти только о ее омоложении, повышении статуса и требованиях к членам РАН».
«Телевизор — это, по-моему, развращающая машина для государства, для страны и для личности. Это как наркотик, надо иметь устойчивость к таким явлениям. В то же время телевидение держит в своих руках власть больше, чем власть — телевидение».
«Сейчас было обращено внимание на расслоение общества. Оно есть и в нашей стране, как вы знаете. По-моему, хуже дело только в Бразилии. Там отношение самых бедных к самым богатым — около восьмидесяти, а у нас — около сорока. В мире, в среднем, по статистике ООН — около пятнадцати. Мы на примере собственной страны видим, к чему приводит проблема расслоения. Самое удивительное, что «отслоившаяся» часть общества, в том числе и наши олигархи, совершенно не думают даже об оправдании собственного существования. Обычно любой правящий слой занимается идеологическим самооправданием, а у нас даже этого нет».
Важно заметить, что многие правила Никитского клуба были привиты Сергеем Петровичем Капицей и сегодня остаются в числе его важнейших принципов. Это некоторая англизированность, в лучшем смысле этого слова, общения членов клуба. Частые ссылки выступающих на англо-американских авторов XIX–XX веков: Р. Киплинга, С. Моэма, В. Фолкнера, Дж. Оруэлла, Л. Кэрролла, К. Воннегута, Р. Брэдбери, а порой и их прямое цитирование. Безусловная доброжелательность и предупредительность членов клуба. Тонкое чувство юмора, свойственное большинству членов клуба. Смелые попытки вести самые серьезные научные дискуссии с привлечением ученых и специалистов из различных, непересекающихся областей знаний…
Отношение к религии
«Поколение моего отца было активно антирелигиозным в силу партийных принципов. А я — русский православный атеист. Это, кстати, весьма распространенная формула отношения к вере, к духовной культуре. По существу ведь и наука выросла из религии. Я встречался со многими нашими церковными иерархами. С Питиримом, с Кириллом… У нас с ними разница в мировоззрении не так велика, как может казаться. С Алексием II я познакомился, когда он был еще епископом. Я был одним из немногих ученых, кто вообще готов был разговаривать со служителями церкви. Помню, как-то была намечена встреча ученых с богословами, но никто, кроме меня, из ученых на нее не пришел. Мое появление, конечно же, запомнилось. Патриарх меня обласкал. Но мое заявление, что в школах богословие не нужно и что я — православный атеист, его от меня несколько отторгло. Я патриарху Кириллу сказал: «Если бы вас можно было клонировать и в каждую школу отправить, я был бы «за» уроки богословия». Он смеялся. Необходимо ведь иметь уровень, чтобы преподавать такие вещи. Насаждение православия в дореволюционных школах России было лучшей антирелигиозной пропагандой. Марксизм тоже угробили преподаватели марксизма. Хотя в марксизме было много разумного, и полностью отсекать это явление было абсолютно неправильно!» — говорил С. П. Капица в интервью интернет-газете «Фонтанка. ру», опубликованном в 2009 году.
Он не раз подчеркивал, что религия — очень сложная психологически вещь, для которой имеется эволюционная предрасположенность. Очень точно он замечал, что истинно верующие люди обращены в себя, что настоящая вера требует большой внутренней работы. Это философия подлинно верующих людей, их взгляд на мир. Они абсолютно не публичны, скромны. Ну а всякая попытка испытывать веру знанием приводит в тупик.
С выдающимся богословом, знатоком западных и восточных религий Хансом Кунгом Сергея Капицу связывали товарищеские отношения: «С ним было очень интересно беседовать: он один из самых образованных людей в мире, историк, знающий все религии — магометанство, и буддизм, и индийские учения.
Он показал, что у всех учений есть общий моральный знаменатель — как правильно жить. Заповеди Моисея, Иисуса, Мухаммеда, так же как и Будды, и Конфуция, — все говорят одно и то же. В своих работах он продемонстрировал, как эти представления возникали. У него была кафедра в Тюбингене, а потом он создал Институт экуменических исследований».
«Как-то я был гостем второго по значимости иерарха в нашей стране — митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, — вспоминал Сергей Петрович. — Я ездил в Смоленск и провел с ним целый день, мы очень интересно беседовали, я вспомнил разговоры с Кунгом. Это такого же типа активно мыслящий человек».
Заметим, что в январе 2009 года митрополит Кирилл был избран Патриархом Московским и всея Руси.
Сергей Петрович не раз обращался к теме религии и в своих мемуарах, и в интервью, и в общественно-политических статьях. Как человека, внесшего значительный вклад в историю науки, его, естественно, интересовала реакция современного папского престола к делу Галилея:
«В своей жизни я не раз сталкивался с проблемой взаимоотношения научного знания и религии. Мне приходилось встречаться и беседовать с крупными богословами и иерархами церкви. В 1983 году президентом ЕФО был известный итальянский физик-ядерщик Антонио Зикики. Когда совет общества заседал в Риме, Зикики, который был вхож во все правительственные сферы Италии, устроил нам встречу с папой, это было еще до покушения на него. Нас было человек двадцать, из СССР кроме меня были еще Понтекорво, Канторович и Черенков. В Ватикане нас привели в зал, где стояли четыре ряда стульев для гостей и впереди трон для папы. Папа пришел с сенсационным заявлением: через 400 лет после того, как Галилей осужден, в Ватикане сочли нужным пересмотреть его дело. Назначена комиссия, которая будет заниматься изучением этого дела. Папа еще долго беседовал с нами.
Через 12 лет комиссия закончила свою работу. Отменить старое решение она сочла невозможным, но иначе его проинтерпретировала, на этот счет написан целый том.
Тогда папа опять пригласил ученых в Ватикан.
Если первый раз нас принимали в аскетическом зале Четырех Евангелистов, то на этот раз встреча была в одном из самых пышных помещений дворца — Королевском зале Ватикана. Все было очень красиво и торжественно — барочное оформление, сцена для папского трона и две группы кресел для почетных гостей: с одной стороны сидели князья церкви, с другой — князья науки. Позади были места для публики попроще. Я сидел с лауреатами Нобелевской премии и другими большими научными шишками, а напротив были кардиналы в кранных шапочках и парадных одеяниях. Папа говорил о моральных проблемах и ответственности науки. Он сказал, что есть два типа знаний: знания, получаемые путем наблюдения, опыта и рассуждений, и этим занимается наука, а есть знание, полученное путем откровений, хранителем которого является Церковь. Это знание более высокого порядка, чем то, которое получается научным путем, но одно не может оспаривать другое. Важно правильно интерпретировать то, что получено наблюдениями. В случае с Галилеем из-за неправильной интерпретации Церковь вмешалась в мирские дела. Я хотел спросить, готовы ли они сделать Галилея святым, ведь он страдал за свою веру, но так и не решился».