В зимнем городе незнакомом
Власть взяла в свои руки вьюга,
Стал хозяином снег.
Вьюга бродит от дома к дому,
Отделяя их друг от друга.
Нет дороги к ним, нет...
Настроение и музыкальный ритм будущей песни сложились. И я решил, что день 5 января 1987 года прожит не зря... Вот только Шатунова бы еще отыскать...
Видно, одна удача не ходит без другой. Едва я вспомнил о Шатунове, как откуда-то из проулка зазвенели голоса мальчишек, и я запоздало спохватился: какого черта пугаю своими вопросами всех прохожих подряд... Мальчишек надо спрашивать, уж эти-то все знают! Я подошел к юным лыжникам и спросил:
- Где Шатунов живет?
- А вам на что? - настороженно поинтересовались они.
Я развеял их подозрения и уже через несколько минут шлепал по указанному адресу. Шел, а в голове крутилось:
К ночи улицы как в пустыне.
Все безлюднее с каждым часом.
Снег, он этому рад.
Белый город от вьюги стынет,
Отдавая ей свет и краски,
Чтоб дожить до утра...
Подходя к обыкновенной совковой двухэтажке, к которой меня направили Юркины приятели, я решил, что в песне, вопреки реальности, вьюга должна покинуть город.
Дверь в квартиру мне открыли две девочки. Как я понял, двоюродные сестренки Шатунова. Я даже не стал спрашивать, здесь ли Юрий Васильевич. Из комнаты доносились пиликанье гармошки, а это ли не шатуновские "позывные"? (Он рассказывал, что играет на гармошке с раннего детства). Я поздоровался с девочками, и на мой голос выглянул из комнаты Шатун:
- О, Кузя, привет!.. - в его голосе почудилась такая открытая радость, что даже следующая фраза "Ты чё?" не показалась мне бесцеремонной. Меня подмывало ответить с высокопарной шутливостью: "Да вот вьюгу над вашим городом решил разогнать!",- но я побоялся вспугнуть песню и сказал просто:
- Собирайся, поехали... Дискотеку надо провести...
Мы ехали в полупустом автобусе, и салон не казался неуютным, хотя пурга за окнами нисколько не смягчилась. Я последний раз взглянул на маленький городок, облепивший снежный "вулкан", и мне захотелось пожелать ему, этому городу-незнакомцу, спокойного душевного здоровья... Пожелать строчками будущей песни.
Но закончится ночь, и вьюга
Незнакомый оставит город,
Зло истратив сполна.
И увидят дома друг друга...
Вернувшись в Оренбург, мы отыграли дискотеку для интернатских гостей. А после нее Юра свалился со страшной простудой. Тюльганская метель, подарившая нам песню, для него даром не прошла.
Я съездил домой. Привез меду, варенья. Отыскал лимоны. Всем этим делом его напичкал. Дал таблеток от простуды. (Когда пришло время, эти таблетки мне припомнили. Обвинили, что я накачиваю детей "колесами"). Уложил Юру спать. И только после этого сел и дописал "Метель в чужом городе".
Через два с небольшим месяца песня была полностью готова. Мне хотелось, чтобы ее премьера состоялась на районном смотре художественной самодеятельности, где нас обязали выступить. Но там она не прозвучала. Из-за громкого скандала, после которого на следующий же день меня уволили из "инкубатора", а "ЛМ" первый раз распался. Об этом конфликте еще будет речь, и я забегаю вперед лишь для того, чтобы подчеркнуть, не такая легкая судьба у этой песни, как кажется некоторым.
Недавно мне показали вырезку из одной молодежной газеты. Там, под рубрикой "Песня субботы", опубликована "Метель". Вместо фамилии автора значится: "Из репертуара группы "Ласковый май". Вроде все правильно. Но по Тюльгану-то, по заледенелому, бродил вовсе не абстрактный "Репертуар". И за Юрку, чья болезнь, хоть и косвенно, но была связана с этой песней, переживал тоже не "Репертуар". И позорно выгнали с работы из-за "Метели" вовсе не "Репертуара".
Так стоит ли связывать мою "Метель" только с "Репертуаром"? Хоть и "ласковомаевским"?
Глава 6:
Песня с привкусом: гидропирита
Какая из моих песен мне дороже всего? Не знаю... Ко всем отношусь как к детям малым. И стараюсь не бросаться песнями. Не вымучивать что-то из себя на пределе рационального, осознанного, не потакать себе, принимая за собственное отголоски чужих слов и музыкальных фраз. Песни - продукт иррационального, они сами приходят, когда у них появляется желание. И к кому, и зачем прийти - знают, хотя автор об этом может и не догадываться.
Когда я ловлю себя на мысли, что придумываю рифму или натужно обдумываю музыкальную строку - я уже знаю, песня не получится. Можно вставать из-за инструмента, гасить свет.
Все, что люди услышали из моих уст, вернее, из уст моих солистов - все это вышло само собой и сразу же. Хотя вынашивалось не один и не два месяца. Сколько, я не знаю. Может, с самого рождения.
Когда начинаешь ориентироваться на публику, гадать, что подойдет, а что нет, и какое словечко вставить, чтобы оно понравилось подросткам - песня не получится. Поэтому я по заказу не пишу. Меня часто просят: "Кузя, напиши-ка нам песню!". А ее по заказу сделать невозможно.
К сожалению, многие думают по-другому. Считают, что песенки - хорошее средство "на прокорм". Я знаю людей, для которых сочинительство песен - дело чисто коммерческое, рассчитанное на немедленную прибыль. Глядя на них, думаешь, может, и детей они будут рожать с единственной выверенной мыслью, чтобы те не обнесли их в старости куском хлеба. Нельзя так... Выпустить песню - это огромная ответственность, очень огромная.
Я люблю свои песни, как отец большого семейства любит сыновей и дочерей, среди которых нет случайных, нет "нежданок".
Одно больно: я не могу защитить их от ловких рук. Сам я своих песен не эксплуатирую. Естественно, только идиот не мечтает о безбедном существовании, я тоже хочу жить с размахом. Но считаю гнусным гнаться за тем, чтобы песни меня озолотили. Я лишь терпеливо жду, вспомнят ли они обо мне, накормят ли...