Сергей Орлов. Воспоминания современников. Неопубликованное

Мне привелось быть очевидцем, как писал Орлов доклад о Валерии Яковлевиче Брюсове для торжественного собрания в Москве в честь столетнего юбилея писателя.

На маленьком письменном столе в комнатке Дома творчества лежали листы бумаги, том стихов В. Я. Брюсова, краткая биографическая справка. Сергей ходил по комнате от двери до окна, мимо дивана и стола. Мне, приехавшему в воскресенье его навестить, было сказано: «Слушай, извини, я буду писать, а ты забирайся на диван, читай книжки. Потом погуляем. Хорошо? Чаю хочешь?» Я чаю не хотел, читать тоже. Поэтому лежал и смотрел на работу. Сергей писал. Что-то вычеркивал. Писал снова. Перелистывал страницы сборника, подолгу, оторвавшись от бумаги и книги, смотрел в окно. Мы молчали. И вдруг, не поставив даже точку в наполовину исписанной странице и бросая мне апельсин, Сергей, ножом очищая свой, вдруг засмеялся и сказал: «Нет, ты послушай — в прошлом веке он написал об острове Пасхи:

И много тревожит вопросов:
Кто создал семью великанов?
Кто высек людей из утесов?
Поставил их стражей туманов?

А у нас с Казанским, видишь ли, сейчас те же мысли и вопросы приходят».

Сергей явно переключался на одну из излюбленных тем: Земля-планета и человек, космос, внеземные цивилизации, ракеты, пришельцы из других галактик.

Во множестве стихов Сергея Орлова довоенной, военной и послевоенной поры присутствуют космические моменты — плоды раздумий поэта о связи Вселенной и человечества, Земли и человека. Стремление к философскому проникновению в тайны природы и мироздания было характерно для Сергея Орлова с ранних лет, вливалось в его повседневные разговоры с товарищами, в выступления, статьи, стихи, прослеживается во многих опоэтизированных образах природы. «Разве нам не хотелось в детстве дойти до радуги, чтобы увидеть за нею необыкновенный край?» — спрашивает Орлов в статье о поэзии Александра Решетова.

Еще в довоенном стихотворении девушка-жница «серп на звезду ближайшую, как спицу, повесила и спать ушла домой». А в военных стихах космических примет не счесть:

Идут машины, словно громы,
Сошедшие с крутых небес.

Или:

Звезда, летящая комета,
Как звезды мертвые войны —
Шипящие в ночи ракеты
С чужой немецкой стороны.

Или:

Здесь земля дрожала не от страха,
Просто было горестно земле.
Осыпались звезды, как на плаху,
На нее в ночной багровой мгле.

Земля у Сергея Орлова в стихах, написанных в передышке между боями, — и плаха, и шит, и мавзолей для солдата. И есть железная логика в том, что поэт от потрясающего погребения солдат в «Карбусели» (1943):

Мы подняли лопатами белый наст,
Вскрыли черную грудь земли —

в сорок четвертом пришел своей поэтической мыслью к эпохальному стихотворению «Его зарыли в шар земной, а был он лишь солдат…».

Космическая тема не оставляет поэта и во все последующие годы.

Мир безначальный, бесконечный.
Мы пассажиры на Земле,
Летим, а мимо свищет вечность,
Сверкая звездами во мгле.
Где дерзость выше человечьей?
Случайный гость коры земной,
В твои дела вмешаться, вечность,
Он хочет слабою рукой.

Хочу упомянуть еще об одной благородной черте Орлова — о всегда открытой поддержке друзей, о помощи им, ограждении от несправедливой критики и нападок. Было у него какое-то острое, особое чутье на хороших людей — человек нечестный, какие бы посты он ни занимал, долго в близком окружении Сергея Орлова не задерживался. Иногда после резких прямых выступлений поэта против неправедных обид, наносимых товарищу, слышались реплики: Орлов не может, мол, в данном случае быть объективным, поскольку речь идет о его личном друге.

Орлов отвечал на это, что право и обязанность выступить так и дает ему именно то обстоятельство, что никто не знает человека лучше и всесторонней, чем настоящий друг, и он не допускает даже мысли о своем невмешательстве, иначе какие же они друзья.