Молодость дается человеку для запаса духовной крепости и чистоты на всю жизнь. Не зря сказано: «Береги честь смолоду». Расслабленность нравственная и физическая в эти годы — кривые дороги в будущем. У Сергея Орлова дорога жизни была прямой. И в самом начале ее — фронтовые друзья, танкисты-побратимы, сам он лейтенант, среди черных снегов, под вражеским огнем, с пистолетом в руке… Да, ему было на кого оглянуться, было по кому сверять свой житейский путь до последнего часа. И этот путь пламенем высвечен в его поэзии для нас и для потомков.
Я люблю перечитывать книги Сергея Орлова. И на примере его убеждаюсь, что сила настоящих стихов лучше всего проверяется в обстановке, контрастной с той, какая в них дышит.
Вот я дома, в своей деревеньке, зажатой со всех сторон белыми снегами и сизыми лесами. На стене фотография отца, тоже лейтенанта, тонувшего со своим взводом в волховских болотах и пробиравшеюся, как Орлов, под сплошным огнем в сторону Мги, Ленинграда, Новгорода, трижды раненного и сложившего свою голову за Псковом. В доме тишина, мать, уже старая, седая, заботливо хлопочет в кухне — грустный, теплый, родной деревенский уют. А я читаю Сергея Орлова — и душа моя, отзываясь на каждую строку, горит, скорбит, омрачается, озаряется, возвышается, и нету для меня тишины, нет покоя.
Вот я в Крыму, в Коктебеле, где много раз бывал и Сергей Орлов. Слепит голубой волей Черное море. В распахнутую бухту, обрамленную причудливыми утесами Кара-Дага, бегут с белыми гребнями, торопят друг друга теплые волны. Неслышные вдали, они, чем ближе, тем шумней катятся к каменистому берегу и в солнечных брызгах, в мгновенных радугах, в кружевном кипенье разлетаются по выгнутому, бронзовому от загара пляжу. Чудо лета!
Над пестрым праздничным многолюдьем набережной, над курортной раздетостью зелеными фонтанами всплескиваются в небо пирамидальные тополя, плывут купы белых акаций, свечи туи, легкая и прохладная облачность. eiye каких-то незнакомых мне деревьев и растений. Чудо мира!
А в книге Сергея Орлова, которую тут же, на пляже, читаю, грохочут бои, лязгают танки, горит Россия. И дымкая гарь тех грозных дней горчит в горле, горчит на сердце даже в такой сказочной близости моря. Возникают из небытия живые лица людей, спасших этот мир, воочию встают дни, годы, дороги, пространства земли и неба, куда взлетала и поныне летит к грядущим дням вдохновенная мысль Сергея Орлова.
Лето 1978 года. Вологда, не успевавшая в редкие солнечные дни просыхать от дождей. На зеленых газонах, как весной, вода, с теплых крыш вьется туман, по бульварам в ослепительной капели цепенеют березы и рябины. Простор, вымытый дождями. Сергей Орлов любил такое состояние природы.
Как бы заново вглядываясь в город, мы с работником горисполкома неторопливо ездим по улицам. Ездим час, другой. Останавливаем машину, выходим, взыскательно осматриваем хорошо знакомые нам места. Мы ищем в Вологде улицу, которую можно бы достойно назвать именем Сергея Орлова. Улиц, конечно, много, но они уже названы давно, и найти, выбрать из множества одну для такого имени ответственно. Однако надо, обязательно надо, потому что поэт через всю свою жизнь и свое творчество нежно пронес сыновний поклон Вологде.
И вот, кажется, эта. Да, пожалуй, эта. Именно эта! На ней желтеет старое здание пединститута, где он выступал не раз, высится белая громада Софийского собора, которая его изумляла, и привольно плещется зеленью соборная горка, где он, обдуваемый ветром с реки, подолгу задумчиво стоял и смотрел в заречные дали… Так Вологда утвердила имя поэта в самом своем сердце.
СЕРГЕЙ СМИРНОВ
«Ушел, ни с нами, ни со мной…»
АЛЕНА МЕДВЕДЕВА
Только раз присягают солдаты…
Говорят, что достигшие мастерства поэты иногда сжигают свои первые юношеские стихотворные опыты, чтобы не краснеть за их поэтическую незрелость.
Первую книжку стихов Сергея Орлова сожгла война. Книга сгорела в издательстве захваченного врагом Петрозаводска в 1941 году. Но среди двух-трех сохранившихся из довоенной поры стихов осталось и то, о котором Корней Иванович Чуковский писал при его появлении: «Стихи обрадовали меня своей очаровательной детскостью. Так и видишь озорную физиономию их юного автора. Придавать динамичность неподвижному образу — эта склонность детского ума нашла здесь блестящее выражение». Стихотворение, о котором шла речь, называлось «Тыква».