Каждая работа ОКБ Королева имела свои особенности, свои сроки, свои «болячки и радости». Точно взбираешься на исполинскую гору: одну вершину покорил, а рядом много других. Он мечтал о Луне, Венере и Марсе, искал опору, чтобы передохнуть и идти дальше. Но как передохнуть, когда в эти же годы создавался корабль «Восток». И все хотелось успеть, охватить, сделать… Так представляется мне его душевное состояние.
Вспоминаются слова Альберта Энштейна: «Не могу поверить, что Бог играет в кости с космосом». «Скорее, — говорил он еще, — Бог хитроумен, но он не зловреден». Гениальный физик любил шутить. Королев тоже не был лишен юмора: «Надо перехитрить богиню Гею и вырваться из ее объятий. Тогда — мы свободны…»
С преданностью жреца техники в течение всей сознательной жизни он искал оригинальные и смелые инженерные решения.
День, ночь, снова день… Предел? Королев не знал, где он. Втянувшись в работы по спутникам, пилотируемым кораблям, лунным ракетам, он мечтал о создании новых носителей и космических рейсах, еще более дальних. Засыпал под утро. Внезапно. За письменным столом. Карандаш выпадал из расслабленной руки. На столе лежали листки, исписанные уверенным почерком. То были размышления на тему: «Этапы покорения космоса».
Хорошо помню и другой, в общем-то обычный, день. Точнее — вечер. Сергей Павлович стоял у письменного стола, спиной к окну. На фоне белой занавески отчетливо вырисовывался его силуэт. Дождь в тот день шел почти беспрерывно. За мокрым стеклом расплывались и таяли в туманной дымке огни города. Желтые блики падали на листья пальмы, что стояла в углу, и на лицо Сергея Павловича, на котором явственно проступала тогда тень усталости. А быть может, тень воспоминаний о прошлом…
— Итак, ваш вопрос… — Он опустился в кожаное кресло, откинулся назад и потер ладонями колени. — Признаюсь, подустал, и время, на которое рассчитывал, не сложилось. Надо кое-что до завтра пролистать.
— Вопрос о вашей работе, — заспешил я и повторил то, что накануне говорил ему по телефону: — В толковом словаре всего несколько строчек, поясняющих слово «конструктор»: специалист, который конструирует, создает конструкцию…
Он согласно кивнул, потом встал, прошелся по комнате, тяжело ступая и чуть раскачиваясь. Движения его намекали на вспыльчивый и неукротимый нрав, взгляд карих глаз был оценивающе пристальным и цепким.
— Мы с вами уже говорили об этом. Ну что же, давайте продолжим. Конструктор схож с журналистом. Он должен уметь говорить коротко об очень значительном… К сожалению, мы иногда говорим длинно о вещах давно известных и не очень-то важных… Ярлык «изобретение» порой стараются навестить лишь для престижа, а по сути своей оно в лучшем случае должно называться замыслом, пусть даже оригинальным…
Говорил он медленно, отдельные слова произносил резко, как бы выделяя. Я старался запомнить его жесты, походку, широкую улыбку и голос.
— До поры до времени так оно и было. Однако жизнь ежедневно и ежечасно испытывает нас на прочность, ставит в самые неожиданные ситуации, вовлекает в сложную цепь человеческих страстей и отношений, проверяя нашу нравственную стойкость и гражданскую зрелость. Человек должен быть «открытой системой», чуждой психологической замкнутости.
Внизу раздался звонок. Но Сергей Павлович не повернул головы. Он смотрел на меня, и из его глаз струился какой-то особенный свет:
— Бывает, что идеи нет. Есть что-то около, а сама идея рассыпана где-то по разным мешочкам. Сконцентрировать ее надо. И это тоже непросто…
В каждом движении, в позе, в словах его было что-то взрывное. В его характере уживались способность внушать трепет и одновременно умение быть доступным для всех, кто с ним работал. Я отложил блокнот и слушал, стараясь не упустить ни одного слова, ни одной интонации.
— Бывает идея заманчивой, броской, яркой… Конструктор высказал много того, чего до него не делали другие. Интерес к идее большой. О ней спорят, ее поддерживают. Разговоров много. Но существует «маленький недостаток», который, в общем-то, замечают почти все, но о котором никто не говорит вслух. Технически реализовать эту идею пока нельзя. А «пока» это носит очень неопределенный характер. Взять тот же полет человека к Марсу…
Королев смолк, долго смотрел на запотевшее окно. Мне казалось, что он думает сейчас совсем о другом и это интервью даже раздражает его. Разговор требовал собранности, внимания, памяти, а главное, значительно большего времени, чем он располагал в тот вечер.