Выбрать главу

- Вы сегодня едете куда-нибудь? - спросила Татьяна Ивановна.

- Не знаю еще, - отвечал Хозаров.

- А вчера были там?

- Был.

- Ну, что?

- Ничего хорошего; я недоволен вчерашним вечером.

- Что такое?

- Она не любит меня!

- Ой, не говорите этого, Сергей Петрович, не говорите, ни за что не поверю: вы просто скрываете. Вы, мужчины, прескрытный народ в этих вещах.

- Нет, вы выслушайте наперед и растолкуйте мне, как это понять? Приезжаю я, как вы знаете, в семь часов. В зале никого. Я прошел к Катерине Архиповне. Она сидит одна; разумеется, сажусь и начинаю рассказывать разные разности, как можно громче смеюсь, хохочу, - не тут-то было! Прошел целый час, наконец, являются две старшие дылды; а ее все-таки нет! Я просто думал, что больна; но сами согласитесь, не ехать же домой. Уселся с барышнями в карты; смеюсь, шучу, а внутри, знаете, так и кипит: ничего не помогает; проходит еще час, два - не является. Наконец, уж я не вытерпел. "Здорова ли, я говорю, Марья Антоновна?" И как бы вы думали, что мне ответили? "Кошку свою, говорят, сегодня целый вечер моет с мылом". Я чуть не лопнул от досады. Во-первых, это глупо, а во-вторых, неприлично. Хорошо, думаю, мадемуазель, я вам отплачу, и тотчас же начал говорить любезности Анете. Та, как водится, принялась закатывать свои оловянные глаза, и пошла писать... Вдруг является, немного, знаете, бледная, грустная, поклонилась и села около матери, почти напротив меня. Я ни слова и продолжаю любезничать с Анетой. Та совсем растаяла, только что не обнимает...

- Послушайте, Сергей Петрович, - перебила Татьяна Ивановна, - вы ужасный человек. За что вы мучите этого ангела?

- Помилуйте, Татьяна Ивановна, что вы говорите? Она меня мучит.

- Нет, вы этого не говорите, - возразила хозяйка, - она, бедненькая, вероятно, это время мечтала о вас, а вы, злой человек, сейчас уж и стали заниматься с другой.

- Но послушайте, Татьяна Ивановна: любя человека, разве вы в состоянии были бы в каких-нибудь трех шагах просидеть два часа и не выйти, и чем же в это время заниматься: дурацким мытьем какой-нибудь мерзкой кошки!