28 февраля 1934 г. умер С.Ф. Ольденбург. Вдова Елена Григорьевна последующие годы в СССР пыталась публиковать его неизданные работы и составляла хронику жизни.
Г.А. Мейер вспоминал, что С.С. Ольденбург никогда не рассказывал в редакции «Возрождения» об отношениях с отцом. Газета известила о его смерти 2 марта, заметка из нескольких предложений о его болезни подписана Ч. (Н.Н. Чебышев). Это сделано преднамеренно, т.к. обычно такие новости подавались без авторства. В рижской газете «Сегодня» некролог «Судьба С.Ф. Ольденбурга» опубликовал М.И. Ганфман, бывший сотрудник к.-д. органа «Речь».
4 марта появилось объявление о панихиде по С.Ф. Ольденбургу в Св. Введенской церкви (евлогианский приход, открытый в 1928 г., позднее в нём служил о. Георгий Флоровский).
Во французской печати приводилась телеграмма из Ленинграда, что мозг С.Ф. Ольденбурга будет исследован и с него снята посмертная маска [«Le Temps» (Paris), 1934, 5 mars, p.2]. Похороны прошли на Волковом кладбище. «Гроб везли на катафалке, цугом лошадей, народу было очень много, но ни одного члена правительства», сравнительно с более торжественными похоронами Н.Я. Марра [Б.Б. Пиотровский «Страницы моей жизни» СПб.: Наука, 1995, с.120].
Благодаря предыдущим приездам и связям с французскими учёными, С.Ф. Ольденбург удостоился некрологов во всех крупных парижских газетах, расхваливавших его дружбу с Лениным и приписывавщих ему спасение Академии Наук.
Бежавшая из СССР Т. Чернавина в социалистическом журнале опубликовала воспоминания, касающиеся С.Ф. Ольденбурга, назвав его «прибежищем для многих интеллигентов». Тем не менее, «я не скажу что совесть его была чиста перед гибнущими на его глазах товарищами». «Он часто не видел самого простого, отрицательного следствия, к которому вели его поступки» [«Современные Записки» (Париж), 1934, Т.56, с.405].
Через пару лет в «Правде» появилось сообщение, что библиотеку С.Ф. Ольденбурга в 6300 томов интернационалисты продали таджикской академии наук и увезли в Сталинабад.
С.С. Ольденбург не решился напечатать воспоминания об отце. 6 марта он выпустил подготовленную ранее статью «Королевские коробейники» (так назывались молодые распространители газеты «Аксион Франсэз»). В феврале Франция пережила волну забастовок. «Характерно для нашего времени, что теперь застрельщики выступают не слева, а справа; и характерно для всех времён, что в их числе преобладают студенты…». Ольденбург отозвался на посвящённую им книгу. «Каковы бы ни были шансы французской монархии в обозримом будущем, - нельзя отрицать значительного роста монархических идей во Франции в первую треть ХХ-го века».
При разборе личного архива С.Ф. Ольденбурга его вдовой и коллегами 14 марта в официальном акте упомянуты один портфель и два сундука его переписки с сыном. О наличии переписки с С.С. Ольденбургом они особо уведомили Центрархив (по-видимому, опасаясь возможных обвинений в сокрытии антисоветских материалов). Г.А. Князев занимался фондом С.Ф. Ольденбурга в архиве АН.
31 марта 1934 г. состоялась ещё одна тяжкая утрата, умер четырёхлетний сын Сергея Сергеевича Дмитрий Ольденбург. 3 апреля в Введенской церкви прошло отпевание и похороны.
Затем ежегодно в евлогианской Покровской церкви на рю Лурмель будут совершаться панихиды по нему. В этом приходе иногда служил о. Сергий Булгаков. Монахиня Мария (Скобцова) вышивала имена почивших на огромном полотне, висевшем в храме, где совершалось множество отпеваний малоимущих [«Вестник РХД», 2004, №187, с.40-41].
Дочь С.С. Ольденбурга Зоя в 1934 г. окончила лицей Мольера с дипломом бакалавра и далее училась в Сорбонне.
В отличие от множества заявлений самозванцев, к настоящему Екатеринбургскому злодеянию может иметь отношение опубликованная 5 мая 1934 г. в «Возрождении» заметка о том что редактор латышской газеты «Педея Бриди» знал о причастности И.Т. Смилги (1892-1937) «к расстрелу царя Николая II», а Карл Радек в разговоре, удостоверяя его личность, косвенно подтвердил и фразу редактора: «был причастен». Латышский след один из самых важных и до сих пор слабо изученных, т.к. историки пренебрегали им, следуя ошибочным тезисам следователя Н.А. Соколова и дезинформации от большевиков. Смилга вплоть до Екатеринбургского злодеяния был членом Реввоенсовета Северо-Уральского-Сибирского фронта. Т.е. он мог иметь отношение к распоряжению об отсылке в Ипатьевский Дом отряда 10 латышей для убийства. Такая причастность Смилги подтверждает, что все решения о злодеяние были приняты заранее в Москве Я.М. Свердловым, а не спешно уральским советом.