Свои взгляды на обязанности депутата-ученого он изложил в феврале 1946 года в своем выступлении на предвыборном собрании перед избирателями. Он говорил так:
«Депутат-ученый, как и прочие депутаты, обязан быть слугой народа во всех его нуждах, начиная от житейских, бытовых трудностей отдельного человека до больших государственных дел.
Но вместе с тем депутату-ученому особо надлежит заботиться о развитии родной науки и техники, о подготовке новых молодых ученых, о распространении, общедоступности знаний посредством школ, книг, журналов, лекций, радио. Он должен принимать меры к строительству новых научных учреждений, институтов, лабораторий, к повышению их качества, к внедрению в жизнь научных результатов. Его дело заботиться о людях науки, поддерживать их в научных начинаниях и новаторстве, помогать им в быту. Наконец, он обязан никогда не забывать о советском научном авторитете, о том, что советская наука и техника должны непрерывно двигаться вперед и идти в первых рядах мировой науки и техники».[30]
О том, что для самого Вавилова это не было общими словами, показывает такой, например, факт, выбранный из множества других.
В Ленинграде на Васильевском острове находится небольшое старинное здание, увенчанное башней. Некогда оно называлось Кунсткамерой, и в нем по распоряжению Петра Первого с 1714 года демонстрировались всякие физические приборы: воздушные насосы, электрические машины, телескопы, микроскопы и другие, закупленные Андреем Нартовым за границей. Позднее в этом здании М. В. Ломоносов ставил свои опыты.
Но в 1747 году здание Кунсткамеры охватил пожар. Ломоносову построили тогда небольшую химическую лабораторию, и он перешел туда. В искалеченном же пожаром здании, в его круглом, или, как говорили, «циркульном», зале за большим круглым же столом заседала некоторое время конференция Академии наук.
В полуразрушенном виде, без башни здание Кунсткамеры простояло вторую половину XVIII века, весь XIX век, наконец, первую половину XX века. Вероятно, оно стояло бы так и дальше, если бы над судьбой колыбели русской науки не задумался депутат С. И. Вавилов, президент Академии наук СССР.
Именно как депутат, как представитель народа Сергей Иванович решил сделать все от него зависящее, чтобы восстановить эту реликвию, вернуть ей прежний вид и поставить под охрану государства.
Народ должен знать, в каких условиях работали передовые люди прошлого, какая непосредственная обстановка их окружала, когда они растили и развивали русскую науку и культуру.
Задача казалась непомерно трудной хотя бы уже по одному тому, что долго не удавалось найти надежного изображения или чертежа Кунсткамеры. Невнимание, преступная небрежность царского правительства к памяти Ломоносова привели к крайнему распылению и даже уничтожению вещей и документов, связанных с его жизнью и деятельностью.
Однако трудности не остановили Вавилова. Различными путями — то как частное лицо, то используя возможности депутата — он разыскивал повсюду предметы и документы, относящиеся к Кунсткамере.
Кое-что, правда очень мало, удалось найти в архивах. У одного чудака, долго упиравшегося и подозревавшего подвох, после всяческих уговоров удалось купить за большие деньги подлинную тарелку, принадлежащую М. В. Ломоносову.
Счастливый случай столкнул Сергея Ивановича с архитектором Капланом. Вавилов сразу понял, что это именно тот человек, которого он искал. Любитель антикварных редкостей и знаток старины, Каплан разгадал вид Кунсткамеры до пожара.
Договор был заключен, найдены деньги, и вот начались интенсивные строительные работы. В самые последние дни 1948 года здание было закончено. То немногое из предметов обихода и документов, характеризующих жизнь и деятельность Ломоносова, было собрано в реставрированном помещении.
Академия наук СССР постановила открыть в здании реставрированной Кунсткамеры Музей имени М. В. Ломоносова. В честь открытия музея в нем в период с 5 по 11 января 1949 года была проведена сессия общего собрания Академии наук Советского Союза. Академики собрались (хотя из-за тесноты места и не в полном составе) в том же циркульном зале, где после пожара 1747 года заседала конференция петровской академии. Они сидели за тем же самым круглым столом, а перед ними лежали настоящие гусиные перья.
Это было достойное чествование памяти великого основоположника русской культуры и науки.
«Всем казалось, что Сергей Иванович здоров, потому что он никогда не жаловался. Вот почему для меня было полной неожиданностью узнать, что он тяжело болен, что он должен собраться с силами, прежде чем пригласить кого-нибудь к себе в кабинет, что надо хлопотать о предоставлении ему большого отпуска».[31]
Странно, что это писал, в сущности, самый близкий Вавилову по работе в академии человек, Иван Павлович Бардин, вице-президент академии, постоянно замещавший Сергея Ивановича во время отпусков. Зная Бардина, его доброту и чуткость — неизменное качество много странствовавших и много переживших людей (каким был и Бардин), невозможно было допустить, что Иван Павлович «проглядел» болезнь президента. Ведь даже Ольга Михайловна не догадывалась о всей серьезности положения. Просто Сергей Иванович умело скрывал свои недомогания, сердился, когда ему о них говорили. И, конечно, прежде всего он сам не отдавал отчета в серьезности положения.
А между тем он был серьезно болен.
Еще перед самой войной и в период эвакуации Сергей Иванович перенес тяжелые заболевания легких и сердца. Глубокую травму, усугубившую физическое состояние, нанесло известие о смерти горячо любимого брата.
В 1950 году состояние Сергея Ивановича ухудшилось. Тогда-то Иван Павлович и узнал впервые о тяжелом состоянии президента и выхлопотал ему большой летний отпуск.
В начале лета Вавилов уехал на свою дачу в поселке Мозжинка близ Звенигорода. Эти места он любил еще с юности, и сейчас пребывание там облегчало его страдания. Часами он просиживал на заветной скамейке в саду, одна сторона которого возвышалась над Москвой-рекой, а другая — над ее притоком Мозжинкой.
Вавилов размышлял, вспоминал, и все это записывалось в особые тетради.
Из размышлений и теоретических соображений рождалась научная книга «Микроструктура света», из воспоминаний — биографическая повесть без названия.
Книгу он успел закончить. Это была его последняя большая работа — обобщающая и вместе с тем основополагающая работа о природе света. Сергей Иванович рассматривает в ней результаты своих прежних многолетних исследований с новых точек зрения и подводит некоторые итоги.
Закончив книгу, он сделал такую запись, содержащую замыслы на будущее:
«Мозжинка, 18 августа 1950 г.
О книгах, которые следует написать.
Только что кончил книгу „Микроструктура света“, в которой объединил и по-новому пересмотрел многие мои работы и моих коллег. Это полезно для людей и для себя: выделяется главное, выдержавшее проверку временем.
Получилась принципиальная и вместе с тем простая, легко читаемая книга, в ней исправлены многие прежние ошибки.
Из того, что у меня есть за душой от прежнего, можно и нужно составить по тому же принципу еще 2–3 книги (может быть, брошюры).
1. Общие вопросы люминесценции.
а) Что такое люминесценция, флуоресценция и фосфоресценция?
б) Второе начало термодинамики и закон Стокса и зависимость выхода от длины волны.
в) Абсолютный выход люминесценции.
г) Классификация типов люминесценции.
д) Люминесценция и природа элементарных излучателей.
2. Молярная и молекулярная вязкость.
а) Замечания о молярной и молекулярной вязкости.
б) Молекулярная вязкость и явления люминесценции.
в) Метод броуновских площадей.
3. Из истории оптики.
а) Оптические работы Ломоносова.
б) Оптические лекции Ньютона.
в) Оптика Л. Эйлера.
г) Работы В. Петрова по люминесценции.