Фанатическая уверенность Гинцберга в том, что евреи составляют «Избранный народ», находится в полном соответствии с убеждениями Эйнхорна, резко им выраженными (см. Протокол № 5).
Исаак Бернэс (Bernays, 1792-1849) дал Гинцбергу теорию, много раз этим последним выражавшуюся, о «систематизации иудаизма в соответствии с общей культурой». Гинцберг следовал за Бернэсом, когда расписывал своим последователям о первенствующем значении иудаизма в мировой истории. В «Библейском Востоке» Бернэса, так же как и в «Протоколах» Гинцберга, громко провозглашается мысль о том, что только еврейский народ может и должен служить прототипом и образцом для всего человеческого рода.
Франкель (1801-1875) и Закс (1808-1864) передали Ахад-Хаму свою страстную приверженность к древнееврейскому языку.
Что же касается Моисея Хесса (1812-1875), то чтобы судить о степени его влияния на Гинцберга и других сионистов, надо внимательно прочитать его книгу «Рим и Иерусалим». Это произведение послужило первой основой создания еврейского националистического движения, было первой смелой попыткой его открытого провозглашения.
Для обогащения своих знаний при создании своего миросозерцания Ахад-Хам не пренебрегал и некоторыми нееврейскими мыслителями, из которых на первом месте надо поставить Дарвина и Ницше. Хотя в протоколе № 2 Гинцберг и говорит, что теории Дарвина и Ницше были евреями намеренно истолкованы в таком духе, чтобы внести ими среди христиан разложение нравов и смуту умов, но сам он признает себя последователем Дарвина и высказывается по этому поводу следующим образом: «Я могу даже присоединиться к этой научной ереси, известной под названием дарвинизма, без того, чтобы это могло нанести ущерб моему иудаизму» («Избранные отрывки сочинений Ахад-Хама, собранные Леоном Симоном»).
В своем труде, озаглавленном «The Transvaluation of Values» («Переоценка ценностей») — по мысли и стилю представляющем точное подобие «Протоколов», Ахад-Хам применяет учение Ницше о «сверхчеловеке» к еврейскому народу, который он называет «Алионом» (Alion), или «Сверхнацией».
Изучив и систематизировав в уме все различные теории, нами перечисленные, Ашер Гинцберг приступил к составлению своей программы, ставшей нам известной через его «Протоколы», и стал искать вокруг себя практических способов для приведения ее в действие и осуществления в действительной жизни.
В предыдущей главе было сказано о крайнем недовольстве Гинцберга методами, применявшимися Лео Пинскером и «Ховевей-Сионом» для разрешения еврейской проблемы. Было сказано и о том, как он объединил вокруг себя небольшую группу евреев, с которыми основал тайное общество «Бне-Мойше», или — «Сыны Моисея».
«Бне-Мойше». — Ограниченные размеры нашего краткого очерка не позволяют входить в подробности образования и развития этого тайного общества, которое вначале состояло из нескольких восторженных еврейских националистов, связанных клятвой, обязывавшей их слепо исполнять приказания Ашера Гинцберга, своего фанатического вождя.
Название «Бне-Мойше» («Сыны Моисея»), по всей вероятности, появилось неспроста. Его выбор, с одной стороны, можно объяснять тем поклонением, которое всегда воздавал Гинцберг пророку Моисею. С другой стороны, можно также приписать его и другому побуждению. В течение целого ряда веков евреи верили, что существует где-то в неведомом месте еврейская колония, ответвление еврейского племени, совершенно отделенное от прочих своих соплеменников и состоящее из прямых потомков, по прямой линии, Моисея. Эти «сыны Моисея», будто бы знают тайну, открывавшую способы и средства, с помощью которых евреям суждено добиться покорения всего міра своему владычеству.
Проходили столетия и очень часто многие евреи попадали в ловушки, становясь жертвами обмана разных проходимцев их собственной расы, являвшихся к ним якобы с поручениями от «сынов Моисея». В конце концов существованию таинственного племени перестали верить, и название «Сынов Моисея» стало синонимом «утопистов». Конечно, каждый уравновешенный ум назвал бы утопистами и тех семерых евреев, которые в 1889 году сделались членами общества «Бне-Мойше».
Их главная квартира была в Одессе в доме Гинцберга, на Ямской улице. Принимались в новые члены общества только те, которые вполне успешно проходили через целый ряд очень трудных испытаний. Эти испытания имели целью проверить кандидата в том смысле, что готов ли он и способен ли пожертвовать всем, что имеет, и всеми своими личными интересами, чтобы беззаветно и самоотверженно посвятить себя тому делу, к служению которому он выражал желание приобщиться.