В. А. Кучкин, соглашаясь с Б. М. Клоссом, что речь должна идти о первой из указанных поездок Алексея в Константинополь, относит поставление Сергия к лету – осени 1353 г.[236] Его аргументация в пользу 1353 г. сводится к следующим обоснованиям. В настольной грамоте, выданной Алексею патриархом Филофеем 30 июня 1354 г., указывается, что Алексей находился в Константинополе «в продолжении почти целого года».[237] Сергия ставил переяславский епископ Афанасий, который занимал эту кафедру уже в апреле 1353 г., о чем свидетельствует духовная грамота Семена Гордого.[238] Поскольку Сергий стал преемником игумена Митрофана, скончавшегося, по мнению В. А. Кучкина, во время эпидемии 1353 г., то назначение Сергия игуменом надо относить не к 1354, а к 1353 г. Правда, этой датировке противоречит наличие ярлыка Тайдулы, выданного Алексею для проезда в Константинополь в феврале 1354 г. Но на взгляд В. А. Кучкина, указание Б. М. Клосса на него «не имеет смысла, поскольку за несколько месяцев до написания этой грамоты Алексей находился в Константинополе».[239]
Подобная датировка, основанная на довольно странном пренебрежении источником, заставляет вновь обратиться к обстоятельствам первой поездки Алексея в Константинополь и его поставления в митрополиты. Из летописных сообщений выясняется, что в конце 1352 г. митрополит Феогност, очевидно предчувствуя свою близкую кончину, стал думать о своем преемнике на митрополичьей кафедре. 6 декабря 1352 г. он поставил Алексея владимирским епископом, «а по своемъ животе благословилъ его въ свое место на митрополию».[240] Столь необычный на первый взгляд шаг предстоятеля Русской церкви объяснялся весьма просто: единая Русская митрополия готова была расколоться на две – владимиро-московскую и литовско-польскую, включавшую православные епархии Юго-Западной Руси. Борьба с этой тенденцией стала, пожалуй, главной задачей митрополита Феогноста. При этом он понимал необходимость опоры на светскую власть. Поэтому Феогност, по рассказу Рогожского летописца, «погадавъ съ сыномъ своимъ съ княземъ великимъ Семеномъ и съ его братиею: съ княземь Иваномъ и Андреемъ и съ бояры и съ велможами», решил направить «послы въ Царьгородъ – отъ великаго князя Дементий Давидовичь да Юрьи Воробьевъ, а от митрополита – Артемий Коробьинъ да Михаило Гречинъ Щерба-тои».[241] Московский летописный свод конца XV в. уточняет главную цель посольства к патриарху: «яко да не поставит иного митрополита на Русь, кроме сего Алексия митрополита». Из последующего рассказа летописца выясняется, что главную надежду на исполнение своей просьбы, противоречившей церковной практике, московское правительство возлагало не столько на патриарха, сколько на византийского императора Иоанна VI Кантакузина. Под следующим, 1353 г. летописец сообщает: «Того же лета приидоша из Царягорода послове, посылании къ царю и къ патриарху великимъ княземъ Семеномъ и митрополитомъ Фегностомъ, и принесоша грамоты царевы и патриарши къ владыце Алексею, повелеша бо ему ити ко Царюгороду ставитися на митрополью. Он же поиде въ Царьгород».[242] На основании этого свидетельства принято считать, что Алексей отправился в Константинополь летом 1353 г.
Однако целый ряд фактов свидетельствует о том, что это произошло несколькими месяцами позже. Лето 1353 г. стало одним из самых сложных периодов в истории Московского княжества. Эпидемия чумы в первой половине этого года, как уже говорилось, практически выкосила московский княжеский дом: после кончины великого князя Семена (26 апреля) и его брата Андрея (6 июня) из сыновей Калиты в живых остался лишь один – удельный звенигородский князь Иван Красный. Будучи достаточно бесцветной личностью, он и по воспитанию, и по своему характеру мало подходил для занятия великокняжеского стола. Неудивительно, что в этой обстановке русские князья «сперлись» о великом княжении и для разрешения своего спора отправились в Орду. Накал борьбы был настолько велик, что даже новгородцы, обычно не участвовавшие в подобных мероприятиях, «послаша в Орду посла своего Семена Судокова ко царю, просяще великого княженья князю Коньстантину Васильевичу Суздальскому».[243] Сложившейся ситуацией старался воспользоваться каждый – 22 июня 1353 г. рязанцы, благодаря отсутствию Ивана Красного на Руси, захватили принадлежавшую москвичам волость Лопасну и пленили тамошнего наместника Михаила Александровича, одного из виднейших московских бояр.[244] Понятно, что в этих непростых условиях владыка Алексей никак не мог покинуть Москву.
238
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950. № 3. С. 14.
239
240
Полное собрание русских летописей. Т. XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 62. (Далее – ПСРЛ.)
242
Там же. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV в. М., 2004. С. 179; Ср.: Там же. Т. XV. Стб. 63.