Отсюда вырисовывается достаточно стройная схема: после того как Стефан лишился игуменства в Богоявленском монастыре (в 1347 г.), он привел своего сына, которому в этот момент как раз исполнилось 12 лет, на воспитание к Сергию, который спустя несколько лет, уже став игуменом, постриг племянника в монахи. Правда, полностью исследователь в ней не уверен: «Впрочем, и такое решение Стефана выглядит довольно странно. Отцы монашества (как и древнерусские подвижники) не одобряли совместного проживания взрослых монахов с детьми или отроками. Для них предписано было создавать особые приюты вне стен монастыря. (Афанасий Афонский, например, не допускал отроков не только в своем монастыре, но и на всей Святой горе. Для их воспитания и подготовки к монашеству он отвел уединенный остров в море.) Но таких приютов Троицкий монастырь, насколько известно, не имел».[268]
Несмотря на оригинальность некоторых из этих версий, вопрос о времени возвращения Стефана в Троицкий монастырь остается до сих пор невыясненным. Между тем, следуя указаниям Епифания, эту дату все же можно определить. В первой главе нашей книги мы выяснили, что жена Стефана скончалась, очевидно, от той эпидемии, о которой упоминает Рогожский летописец под 1344 г.[269] Поскольку Иван (в монашестве Феодор) был младшим сыном Стефана, можно предположить, что он родился именно в этом году, а следовательно, 12 лет ему должно было исполниться в 1356 г.
Какие же события произошли в этом году? Под этой датой («въ лето 6864») Рогожский летописец помещает следующее известие: «Тое же зимы на Москве вложишеть дьяволъ межи бояръ зависть и непокорьство, дьяволимъ наоучениемь и завистью оубьенъ бысть Алексий Петровичь тысятьскии месяца февраля въ 3 день, на память святаго отца Семеона Богоприемьца и Анны пророчици, въ то время егда заоутренюю благовестять, оубиение же его дивно некако и незнаемо, аки ни отъ кого же, никимь же, токмо обретеся лежа на площади».[270]
Речь в данном отрывке идет о видном московском боярине Алексее Петровиче Хвосте. Историки связывают его убийство с борьбой внутри столичного боярства за пост московского тысяцкого, являвшегося по сути начальником городского ополчения. Как известно, при Иване Калите московским тысяцким был Протасий Вельяминов, которого сменил на этом посту его сын Василий. Последний умер в промежуток между 1347 и 1356 гг. и должность тысяцкого стала предметом соперничества, в котором Вельяминовых одолел Алексей Петрович Хвост. Однако эта победа стоила ему жизни.
«Летописцы, – отмечает академик С. Б. Веселовский, – рассказывают об этом крупном московском событии как-то сбивчиво, загадочно, с недомолвками. Одни говорят, что Алексей Петрович был убит „боярскою думою“, то есть боярским заговором, другие выражаются менее определенно: „всех общею думою… яко же Андрей Боголюбивый от Кучко-вичь, тако и сий от своея дружины пострада“.[271] Убийство было действительно „дивно“, т. к. вообще у бояр было обыкновение никуда не выходить без сопровождения вооруженных слуг, а здесь был покинут своей дружиной и убит не кто иной, как главнокомандующий Москвы и Московского княжения. Явно, что Алексей Петрович был предан и убит своими слугами, подкупленными его врагами из боярской среды. Последующие события показывают, что убийство было совершено не „всех общею думою“, а боярской партией, которая встретила отпор со стороны третьей партии, настолько сильной, что эта последняя не позволила заговорщикам воспользоваться плодами своего преступления и поставила их под угрозу возмездия. Если они не были наказаны немедленно, то только потому, что великий князь был в это время в Орде».[272]
После известия об убийстве Алексея Хвоста Рогожский летописец продолжает: «тое же зимы по последьнемоу поути болшии бояре московьскые того ради оубииства отъехаша на Рязань съ женами и зъ детьми». Никоновская летопись уточняет причину этого – «бысть мятежь велий на Москве того ради убийства». Из сообщения Рогожского летописца, помещенного под 6866 г. (1357/58), становятся известны имена отъехавших бояр: «прииде князь велики Иванъ Ивановичъ изъ Орды, а што бояре были на Рязани Михаило, зять его Василеи Васильевичъ, а тех въ Орде принялъ». Речь в данном случае идет о Василии Васильевиче Вельяминове и его тесте Михаиле Александровиче.[273] Отсюда выясняется, что в деле убийства Алексея Хвоста были замешаны Вельяминовы, не смирившиеся с тем, что важнейший пост московского тысяцкого ушел из их рода.
271
Там же. Т. X. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 229.
272