Чтобы как-то понять это противоречие, необходимо проследить дальнейшую судьбу этих владений. Речь в данном отрывке идет о князьях Андрее Федоровиче Голенине (из ростовских князей) и Петре Никитиче Оболенском.[122] Из источников известно, что оба князя действительно служили в Волоцком уделе: П. Н. Оболенский – вплоть до рубежа XV–XVI вв., а А. Ф. Голенин – до своей смерти в самом начале 1480-х гг. (до 1482 г.). О землевладении последнего мы имеем довольно полные сведения благодаря тому, что сохранилось его завещание, подробно перечисляющее все, чем владел князь, – начиная со списка ссуд, выданных князем, его холопов и кончая земельными владениями, которые он делит между женой и тремя сыновьями. Казалось бы, названо все. Однако сел, о которых всего пять лет назад упоминал его сюзерен, в этом перечне нет.[123]
Об их судьбе можно было бы только гадать, если бы не одно обстоятельство. С Волоцким уделом связал свою жизнь и сын А. Ф. Голенина – Андрей Андреевич. Подобно отцу, он служил волоцкому князю Борису, затем его сыну Ивану, а после смерти последнего в 1503 г. перешел к внуку Бориса Волоцкого – Юрию Ивановичу, владевшему Рузой, где и находились земли Голениных. В 1508 г. Андрей Андреевич еще упоминается как воевода князя Юрия, но вскоре (во всяком случае, до 1515 г.) он постригся в монахи под именем Арсения и стал одним из самых видных старцев Иосифова монастыря.
Именно к этому времени относится данная грамота Андрея Андреевича, согласно которой он отдал обители ряд своих владений, в том числе и село Скирманово, относительно которого специально оговаривалось, что оно входило в «те земли, коими землями жаловал государь наш князь Борис Васильевич отца нашего князя Ондрея Федоровича».[124] Отсюда становится ясно, что А. Ф. Голенин реально владел указанными селами, хотя и не упомянул их в своем завещании.
Данное обстоятельство объяснить довольно легко, если вспомнить, что боярин при переходе к новому сюзерену обычно получал определенные земельные владения в его уделе. При этом он должен был оставить свои земли в прежнем уделе старому сюзерену. Между тем, начиная с московскотверского докончания 1375 г., княжеские соглашения фиксируют новую норму – право бояр сохранять при отъезде свои вотчины в прежнем княжении.[125] Однако, учитывая право свободного отъезда бояр, теоретически возможно представить ситуацию неоднократного отъезда бояр к новым сюзеренам и сохранения за собой полученных вотчин.
Неудивительно, что в этих условиях князья предпринимают усилия по предотвращению подобных коллизий. В первую очередь это отразилось на крестоцеловальных записях, составлявшихся при выезде бояр к новому сюзерену. Ее формуляр, сохранившийся в митрополичьем архиве, свидетельствует о том, что бояре начинают приносить присягу князю и его детям не только лично, но и от имени своих детей: «А мне, имярек, и детей своих болших к своему государю, к великому князю имярек, привести, и к его де-тем».[126] В случае с вотчиной Голениных в Волоцком уделе видим, что только после смерти сына князя, которому они приносили присягу, полученная от сюзерена вотчина становится их полным владением. До этого момента она представляла условное владение и могла быть отобрана в случае прекращения службы. Подобные земли, в отличие от родовых, впоследствии получили название выслуженных вотчин.
В этой связи любопытно проследить судьбу владений П. Н. Оболенского на Волоке. К июлю 1511 г. относится меновная грамота князя Федора Борисовича Волоцкого с Иосифо-Волоколамским монастырем, из которой выясняется, что земли, располагавшиеся во Льняникове стане по реке Шорсне, то есть там, где получил вотчину П. Н. Оболенский, к этому времени являлись уже княжескими.[127] Поскольку П. Н. Оболенский умер бездетным и служить сыну волоцкого князя было некому, полученные им владения перешли обратно в княжеский фонд земель. И хотя у умершего имелись братья и племянники, они не могли получить его владений в силу особого статуса этих земель.
Это свидетельствует о том, что представление о «безусловном» характере землевладения вотчинников является ошибочным и упрощенным и полностью опровергает утверждение В. А. Кучкина, что Кирилл не мог иметь в Радонеже вотчины, поскольку об этом не сохранилось никаких сведений. Надо полагать, что земельные владения семьи Кирилла существовали, но, поскольку вотчины недавних выходцев из Ростовского княжества еще носили условный характер, последние не могли свободно распоряжаться своими владениями, а следовательно, оформлять земельные сделки и соответствующих актов как таковых просто не было.
122
123
Акты феодального землевладения и хозяйства. Ч. 2. М., 1956. № 38. С. 40. (Далее – АФЗХ.)