Через десять минут я уже стучал во входную дверь, внимательно следя аурным зрением за бегущей к порогу девочкой. Подбежав вплотную, она затормозила, отдышалась и спросила.
— Кто там?
— Это Гарри, я пришёл, как мы и договаривались.
Дверь открылась, и на меня взглянула светящаяся от радости девочка. В младшей школе из-за её интеллекта у неё никогда не было друзей. Конечно, и характер всезнайки давал дополнительные зазубрины, а иногда и сколы на гранитном камне дружбы с остальными детьми, постепенно сводя их на нет, ведь даже взрослые люди не особо любят тех, кто быстрее, выше, сильнее их хоть в чём-то, а уж тут мы говорим о том, что Гермиона была лучше их почти во всём, да ещё и заносчивый характер… ну скажем так… наслаивался да вот ещё и магия образовалась. В общем, результат налицо.
— Привет, Гермиона, — улыбнулся я буквально сверкающей от счастья девочке.
— Доброе утро, Гарри. А я тебя уже заждалась. Без друзей такая скука, — она потупилась и чуть повернулась в сторону. — А откуда ты столько магии берёшь, чтобы ходить туда-сюда?
— У меня есть артефакт, алтарь.
— А ты не мог бы и мне такой дать, чтобы и у меня было много магии? — Гермиона прошла в гостиную, в которой были её родители, с которыми я не замедлил поздороваться.
— Что ты, ни в коем случае. У тебя сейчас магическое ядро только развивается. Ни в коем случае ничего не трогай. Наш резерв — это очень сложное энергетическое образование. Тут как в спорте: чтобы дальше прыгать… надо дольше прыгать. Развиваются мышцы, наращиваются необходимые волокна, ну и всё такое, понимаешь?
— Ага, — бешено закивала она. — И колдовать также, да? В смысле… чтобы больше колдовать, надо больше колдовать?
— Ну да. Всё именно так. И тут есть много составляющих и свои сложности.
— Какие?
— У нас есть само ядро — это заборник-фильтр-накопитель. Оно засасывает магию из окружающего мира, преобразовывает в подходящую тебе и собирает в таком мешке. Понятно?
— Ну, конечно. Что тут сложного? — даже слегка обиделась она. Родители смотрели на это всё с огромным интересом и с улыбками. Как любые родители, они умилялись от своего чада.
— Чем больше ты опустошаешь резерв, тем больше приходится работать заборнику и фильтру. Ведь если резерв полон всегда, они даже не включаются. И так, часто опустошая резерв, ты заставляешь расширяться эти два компонента. Скорость забора и преобразования маны — возрастает, понятно?
— Ага, — кивнула Гермиона, пыжась и втаскивая большой чайник, полный горячей воды на стол.
— Дальше сам резерв. Это тоже духовная структура, одна из оболочек нашей души, и она плавно растёт, когда на него идёт нагрузка. Тут уже слегка другая тренировка. Необходимо набирать ману и заполнять его всегда совсем немножечко больше максимума. Как бы по чуть-чуть раздувая его.
— Ага, поняла, это как воздушный шарик?
— Ну почти. Воздушный шарик, когда ты его надуваешь и сдуваешь, на нём не нарастает новый… ну, скажем, “материал”. Резиновый шарик вот как ты его в магазине купила, таким же он и останется, может, только растянется слегка. А вот твой резерв сам постепенно преобразовывает часть маны в нём в собственные стенки, а если ты его ещё постепенно растягиваешь, он и раздувается больше.
— Ага, поняла, — снова закивала девочка, расставляя перед нами чашки для чая, вызвав улыбки у родителей.
— Именно поэтому, если относиться ко всему сложа руки, к семнадцати годам резерв как бы “закостенеет”, то есть стенки этого мешка станут уже настолько толстыми, что растянуть их будет очень сложно. Но если его с одиннадцати лет, когда он только начинает расти, и до семнадцати развивать, можно и дальше его наращивать сколько угодно. Он продолжает оставаться эластичным. Ну и последний компонент. Магические каналы. Помнишь, ты их уже видела магическим зрением?
— Да, человек весь пронизан этими каналами, я помню.
— Пронизан, да. И они даже более разветвлённые. Некоторых мы с тобой пока не видим. Чувствительности не хватает. Структура у них такая же, как и у резерва. Чем больше через них пропускать энергии, тем быстрее они растут, становясь более разветвлёнными.
— Ага, я видела их и у преподавателей тоже. Они всю жизнь пользуются только палочкой, и поэтому у них ужасно толстые каналы на одной руке и совсем тонюсенькие во всём остальном теле.
— Вот, ты и сама всё поняла. Отсюда и все упражнения. Часто опустошать резерв через каналы, а значит колдуя, причём без палочки и часто наполнять его, слегка переполняя. Вот и выйдет тренировка.
— Молодые люди, а вы чай пить не будете? — улыбнулся отец Гермионы. — Остынет ведь. Может, прервёте этот безусловно интересный научный диспут?
— Ой, — спохватилась Гермиона, слегка покраснев.
— Хи-хи, — рассмеялась её мать совсем тихонько.
Выходные и сам праздник прошли, как пишут в газетах, в “тёплой и дружественной обстановке”. Мы получили подарки от друзей, а я получил свитер от Молли Уизли.
Глянув на него магическим зрением, я тяжело вздохнул. Придётся всех Уизли закатать в бетон. Эта клуша ведь не угомонится. Судя по тому, что я знаю, она слишком себе на уме и считает, что есть только её мнение, либо неправильное.
Когда я при помощи телекинеза отлевитировал упаковку со свитером на задний двор и поджег его магией, Гермиона удивилась.
— Гарри? Ты чего?
— Это от Уизли. Как я и предполагал, там какие-то зелья.
— Какие?
— Даже выяснять не стану. Не люблю эту гнилую семейку. И Рон ко мне лезет постоянно, и близнецы неровно дышали. Мать — вот зачем-то подарок прислала, хотя я ни с одним из её детей даже не разговариваю, а Рона вообще послал открытым текстом. Ну, оно понятно, зачем. Зелья в нём. До моих денег охочи скорее всего.
Кроме этого мелкого инцидента, ничего больше не омрачило наш отдых, и мы смогли спокойно насладиться обедом. На следующий день вся семья Грейнджер решила принять моё приглашение, посетив поместье в Австрии. В остальные дни я решил отдаться детству по полной программе. Ну сколько можно заниматься, тренироваться и делать артефакты?
Мы с Гермионой и сестричками Патил, которые тоже отпросились у родителей, одевались и выбегали на улицу, играя в снежки, катаясь на санках и играя в настольные игры. Как ни странно, но моё детское тело влияло и на всё остальное. Нет, меня не тянуло на какое-то особое безумство, но в теле бурлила чистая, детская жизненная энергия. Хотелось бегать, смеяться и играть в снежки.
Я ещё с прошлого мира не знал родительской заботы и никогда не имел собственного детства, а потому легко шёл на это. Мне это совсем не мешало сосредоточиться, если надо, и стать смертельно серьёзным, но в душе не возникло абсолютно никакого сопротивления на тему погонять по лесу и покататься на трансфигурированных лыжах. Даже если и отъедем куда далеко, всегда можно вернуться либо моим порталом, либо при помощи домовика. С трансгрессией я хоть и был знаком, но это была боевая версия, когда маг превращался в сгусток тьмы. Пугать людей этим видом очень уж не хотелось, поэтому мы пока как все… ножками, ножками.
Гермиона была просто счастлива, что у неё, наконец, появился новый друг и даже несколько подруг в Хогвартсе. Загадывать наперёд она не любила, но новая школа ей всё же нравилась больше старой, кроме того, ей повезло попасть на замечательный факультет, в котором учатся сплошные умники, то есть такие же, как она. Дети там старались именно учиться, и у Гермионы оставалось всё меньше поводов хмуриться, как раньше, когда она училась в обычной школе.
Подумать только, а вначале ведь она твёрдо решила, что Гриффиндор — самый лучший факультет. Судя по тому, что случилось на Хэллоуин, и как отреагировала декан Гриффиндора, ей бы там точно не понравилось. Как хорошо, что её новый друг Гарри отговорил её от такого глупого поступка, это она хорошо понимала, но, как и для всякого ребёнка, любые плохие, ошеломительные, болезненные или неприятные новости очень быстро вытеснялись и замещались множеством новых и интересных впечатлений.