“Нет, Цири, ты здесь ни при чём, если бы не ты, они вырезали бы сотни, тысячи, пока наша стража смогла их перебить. И их бы всё равно перебили. Они рассчитывали на внезапность, но какая может быть внезапность, если город уже две недели на высшей готовности, тем более мы и так знали о том, что они приближаются, и где они появятся и когда. Цири, ты не должна себя корить. Ты просто сделала то, что и так бы случилось. Это была их судьба, их рок. Их бы всё равно всех перебили. Расстреляли бы из луков, закололи копьями и мечами, но не пустили бы в город. Результат был бы тем же, Цири, только с большими потерями. Ты только ускорила и оптимизировала этот исход, избежав потерь с нашей стороны. Нет, Цири, ты не хладнокровно утопила в ледяной воде почти десять тысяч человек. Ни в коем случае. Ты не убийца. Ты просто ускорила и оптимизировала… ускорила… и оптимизировала. Я просто ненавижу себя! У меня была обычная жизнь, а теперь, я мелкая мразь, упивающаяся своим могуществом и убивающая тысячи человек своими руками.”
— Мамочка, я пойду спать, посиди со мной, пожалуйста, — взглянула я больными глазами на мать.
— Конечно, ласточка моя. Всё, что ты скажешь.
Заснула я, держа руку матери в своих руках. Она легла рядом со мной, как в детстве, и обняла меня.
Проснулась я просто замечательно отдохнувшей. Никаких терзаний больше не было, ничего меня не мучило, вся депрессия испарилась.
“Ментальная стабильность владельца 100%.”
Да уж… будто мне требуется напоминание на тему того, кто это мне помог с починкой психики? Мой встроенный ангел-хранитель. Память была на месте, но никаких психологических рефлексий. Медицинский модуль дал мне порефлексировать несколько минут, а потом заметил, что сами эти рефлексии негативно сказываются и на психике, и на балансе энергий, дестабилизируя мой разум и личность, и что я сама и сознательно, и подсознательно хотела бы от них избавиться. Это и послужило командой. Ну а что? В кои-то веки сознание и подсознание едины в своём мнении. Ну вот он и избавился от деструктивных цикличных мыслеформ. В принципе, если убрать чувства, мы всё делаем правильно.
Эх… надо было ещё в самом начале, когда на бабушку давили аристократы, просто взять и уйти. Хотя… это ведь тоже не выход. Случилось бы то же самое. Нильфгаард бы напал на Цинтру. Мы бы, конечно, могли тешить себя тем, что это теперь не наша забота, находясь где-нибудь, где нас не достать, но я считаю, что это неправильно. Мы могли спасти наше население, и мы сделали. Я могла, я приняла решение, и я взяла за него ответственность. А на сегодня у меня запланирована ещё одна кампания. Но она довольно короткая, и я с аугментором уже запрограммировала порядок работы. Просто сделала так, чтобы я не встречалась с теми, кого я буду сегодня ликвидировать, лицом к лицу. Вот, моя психика уже даже слово правильное подобрала… нейтрально-вежливое “ликвидировать” — это гораздо лучше, чем “убить”.
Десяток огромных… с меня ростом авиационных бомб стояли, вытянувшись в рядок в подземелье. Нашла я эти устаревшие экземпляры в одной из Африканских республик Земли. Видимо, правительство этой банановой республики получило такую жирную награду от Америки как некие преференции. Всё равно они им не нужны и даже совсем лишние. А вот мне — пригодятся.
Инструкция для полных дегенератов, а точнее для простых американских солдат, лежала здесь же на столе. Сегодняшняя операция будет включать в себя именно этих малышек и теперь ответ на тот самый вопрос: может ли один человек остановить войну с империей, подходит ещё ближе к своему логичному ответу.
Совсем один — нет, но с небольшой помощью — может, ещё как.
Сегодняшний обед для жителей столицы Нильфгаарда начался бодряще. С сильнейших взрывов. Выскочившие на улицы жители города, в народе называемого Городом Золотых Башен, могли в полнейшем шоке наблюдать обрушение этих самых золотых башен. Весь комплекс императорского дворца вместе с самим императором и всеми его приближёнными, органами власти, военного и гражданского управления были в один момент погребены под завалами.
Десяток больших авиационных бомб, разорвавшихся прямо внутри, полностью сравняли с землёй весь комплекс зданий правительства и ещё нескольких близлежащих зданий золотого квартала. Жители в полнейшем шоке осматривали пожарище, оставшееся от того, что было когда-то гордостью и опорой жителей столицы. Сплошные руины, и теперь весь центр города лежал в виде отдельных камней.
Тем временем ничего не подозревающие и ни о чем ещё не узнавшие первый, пятый, шестой, седьмой и восьмой экспедиционные корпусы перешли в наступление через проход на границу Цинтры в горах Амелл и вторглись на её территорию без сопротивления, встречая пустые блокпосты и не охраняемые переправы.
— Докладывай! — приказал Маркус, тысячник пехотной армии первого корпуса своему ординарцу.
— Командир, пришли вести от разведки. Военных нет нигде. Блокпосты будто вымерли. Никто не несёт службу. Вот говорил я, если баба правит королевством, порядка в войсках не жди. Не приспособлены они к этому и всё тут.
— Что-то мне это всё не нравится. Очень не нравится.
— Хах, нам же лучше. Успеем пройти вглубь страны подальше.
— Это да, — задумчиво почесал подбородок командир, — но что-то неспокойно мне. Не бывает, чтобы так. Хоть кто-то же должен был быть.
Его опасения подтвердились этой же ночью. Проснувшись утром после марша, солдаты не нашли свой обоз. Сотни телег с провиантом, кассой легиона и предписаниями бесследно пропали. Кроме того некоторых командиров точно так же не досчитались. Голодные и злые солдаты, узнавшие о пропаже, испугались. Кто бы мог вот так запросто выкрасть огромные телеги за одну ночь? Но приказ есть приказ, придётся пополнять провиант в захваченных городах. Хоть продвижение замедлилось, но вторую ночёвку они проводили уже в глубине территории врага. Ещё один дневной переход, и они смогут пополнить припасы, навалившись и захватив ближайший город.
На утро настроение вояк сильно ухудшилось. Бесследно исчезло всё командование в полном составе. Никого старше простого солдата в легионах не осталось, кроме того вся кавалерия точно так же бесследно испарилась вместе с конями. Впечатление было такое, что они просто встали и ушли. Ни людей, ни оружия, ни провианта. Третий день на голодный желудок и ничего. Солдаты роптали, а в отсутствие командования начались брожения. Они не знали, что им теперь делать. Примерно к середине дня начался полный кошмар.
Где-то в центре лагеря земля вспухла от взрыва, убив десяток солдат. Все вскочили, расхватав оружие, начав оглядываться. Ещё один взрыв и ещё, и ещё. Все произошли в разных концах огромного лагеря, убивая и калеча сотни бойцов армии Нильфгаарда. Вопли, бессвязные команды, которых никто не слушал, а взрывы происходили один за другим, выкашивая солдат, а страх и ужас всё нарастал. И солдаты дрогнули. Кто-то бросал оружие и в панике кидался бежать в обратную сторону. Кто-то бежал как есть, но такие слишком долго бежать не могли. Всё-таки носиться по пересечённой местности, когда на тебе килограмм двадцать железа — это совсем неприятно.
Солдат умело загоняли в одну кучу, словно животных, заставляя в панике бежать… бежать, еле перебирая ногами. Бежать, что есть сил. Люди бросали оружие, стяги полков, снимали с себя на ходу доспехи, поклажу и вверенную им амуницию, лишь бы облегчить себя хоть как-то, но и это не помогало. Неведомая, необъяснимая сила убивала их. Взрывы начали раздаваться реже, но продолжали подгонять бывшие экспедиционные легионы, а сейчас отчаявшуюся, потерявшую всякую надежду толпу, которую били и подгоняли, подгоняли и били в спину, как загонную дичь, выбивая и раня сотни и тысячи. К концу дня этой гонки, от ранее гигантской по местным меркам тридцатитысячной армии не осталось почти ничего. Жалкие семьсот человек, вот и всё, что осталось от некогда грозной армии. Остались самые молодые, самые выносливые, поджарые и быстрые. Но даже они бежать больше не могли. Просто не были способны сделать больше ни шагу, растратив абсолютно все силы, а потому валились на землю, тяжело дыша.