Я оставался сгорбленным, как и другие, в той же рабочей одежде из клееной кожи, под которой я носил длинную японскую рубашку с короткими брюками до колен. Мои глаза имели восточную складку, моя кожа имела слабый янтарный оттенок, и я знал, что с легкостью сойду за очередного рыбака для любого, кто смотрит с берега. Майор Нуташи объяснил двум рыбакам, что они должны выполнять свою работу как обычно, но делать то, что я им приказываю, как бы странно это ни звучало.
В первый день мы ловили рыбу в утренние часы, покрытые туманом, а затем вяло плыли вокруг, пока прогорало солнце. Когда это происходило, они чинили сети, а я копался на дне дори и обследовал острова, пока мы двигались внутри и вокруг них. Я поблагодарил Бога, что по большинству из них не так уж много можно было исследовать, иначе мы все равно будем исследовать, когда истечет время.
Был конец второго дня, и солнечные лучи низко двигались по воде, когда мы проезжали мимо небольшого острова с пеленой деревьев, возвышающихся в ста ярдах от берега. Я поймал внезапную вспышку солнца, отражающуюся в бинокле.
«Просто продолжай плыть мимо», - тихо сказал я со дна лодки. Старик кивнул, когда мы двинулись дальше, а затем медленно кружил, как будто возвращаясь. Когда мы снова проезжали остров, я сидел, закидывая одну из сетей на носу дори. Еще раз я уловил краткий отблеск солнечного света на бинокле. Мы шли, пока не наступила ночь, а затем я приказал маленькой дори вернуться. Два рыбака не задавали вопросов. Когда мы снова покинули маленький остров, было темно как смоль. Луна еще не взошла достаточно высоко, и я не стал ее ждать.
«А теперь возвращайтесь в свои дома», - сказал я старику и его сыну, когда я спрыгивал через край дори, оставив с ними пакет.
Они серьезно кивнули, и я услышал слабый звук воды, ударившей по бокам дори, когда она повернулась. Я поплыл к темному холму, который был островом, мои туфли были привязаны к поясу, а мои модные носки были засунуты в карман. Приближался прилив и помог мне. Вскоре я почувствовал галечное дно под ногами и выполз на каменный пляж. Я подождал немного, отошел от пляжа и вытер ноги насухо о траву, которая росла на краю деревьев. Потом надел носки и туфли. Следить босиком - не лучший вариант. Я осторожно двигался между деревьями. Я отошел на сотню ярдов вглубь суши, когда увидел вспышку света.
Я прокрался вперед, пригнувшись, приближаясь к тому, что оказалось обрушившейся скальной массой, которая когда-то была своего рода храмом. Но разрушение было остановлено новыми каменными блоками, размещенными на стратегических позициях, и деревянными досками, заполняющими дыры. Остатки храма тянулись обратно на расчищенную территорию, и я увидел, что крыша была хорошо отремонтирована, с желобами и водостоками по краям. Из узкого арочного прохода без дверей появилась фигура - искалеченный и скрюченный старик. Он зажег факел, воткнутый в настенный держатель, а затем прошел вдоль стены храма, чтобы исчезнуть за спиной. Он был японец или, по крайней мере, азиат. Я подождал и увидел, как двое мужчин в монашеских одеждах вышли, собрали дров и вернулись внутрь.
Сквозь трещины в камнях и досках и в отраженном свете открытого квадрата, бывшего когда-то окном, я видел мерцание факелов изнутри и слышал звуки пения. Если бы Карлсбад был здесь, я должен был признать, что он выбрал адское место, чтобы спрятаться. Если бы его друзья не потеряли этот медальон, мы могли бы потратить десять лет на поиски этого места. Если он здесь, он должен чувствовать себя в безопасности. За исключением наблюдения за рыбацкой лодкой в бинокль, у них нигде не было охраны.
Я пересек небольшое пространство к стене храма, когда пение прекратилось. Прижавшись спиной к стене, я проскользнул в темноту арочного дверного проема, а затем вошел внутрь, в область глубоких теней. Пол у входа был грязным, но каменный пол начинался прямо внутри арки. Прежде чем двинуться дальше внутрь храма, я поместил маленький релейный блок питания в глубокую тень дверного проема и щелкнул выключателем. Я слышал голоса внутри, женские голоса, и я мог слышать движение людей.
Моя рука инстинктивно прижалась к Вильгельмине,
в ее кобуре, твердое уплощение Хьюго на моем правом предплечье. Глубоко вздохнув, я двинулся вперед. У меня все было хорошо, пока я не ступил на первый камень за арочным проемом; это был широкий плоский камень, и я узнал, почему не выставили охрану. Эта проклятая штука была на какой-то вертлюжной опоре - она перевернулась, и я почувствовал, что меня посылают полутолкнувшись вперед, чтобы сделать грандиозный выход.