Он не отпускал мою шею, и я не отпускала его челюсть.
Это стало соревнованием, кто из нас отпустит первым, насколько близко каждый из нас осмелился подойти к самому краю смерти!
Он уступил дорогу первым. Поскольку он смотрел в противоположную сторону от приближающегося троллейбуса, он не мог определить, насколько близко он был. Звук был ужасающим. Он ослабил хватку на моей шее и бросился головой в сторону, с рельсов.
Я не отставал от него ни на секунду, за исключением того, что бросился в противоположном направлении в нишу в стене. Когда я это сделал, мимо меня промчалась большая часть троллейбуса, огромная, слепая, чудовищная вещь, которая могла бы бессмысленно уничтожить нас обоих за долю секунды.
Он исчез так же быстро, как и появился. В один момент это был ужасный смертоносный инструмент; в следующий раз от нас катилась безобидная карета с ужасным звуком, переходящим в раздражающий грохот.
Хотя я был утомлен, я заставил себя выйти из ниши к нападающему. Битва все еще не была решена. Одному из нас пришлось умереть.
Что-то вышло из него. Он увидел, как я подхожу к нему, и замолчал. Он повернулся и побежал по дороге обратно к станции Арлингтон. Хьюго тускло светился на меня из-под шпалы, на которой он упал. Я наклонился, взял нож и выпрямился, удерживая лезвие в пальцах.
Есть способ метнуть нож быстро и еще один способ метнуть его мощно. Если на вас бежит мужчина, вы бросаете его быстро, потому что у вас мало времени и есть много мягких, уязвимых поверхностей, которые можно ударить: его живот, его горло, его лицо, его пах. И вам не нужно сильно бить его острым лезвием, чтобы сталь пронзила смертельно.
Если он убегает от вас, его цель - спина, бедра и ноги. Единственная действительно уязвимая точка - это его затылок, который слишком мал, чтобы целиться, особенно когда вы находитесь в полумраке и должны действовать быстро. Так вы бросаете наверняка.
Я выполнил бросок, наклонившись над площадкой и швыряя Хьюго в воздух. Это было идеально - лезвие над рукоятью с полоборота в воздухе, острие движется вперед в момент удара с полной силой броска позади него и тяжестью рукояти, добавляющей свой вес острию ножа.
Он вонзился почти по самую рукоять, сквозь ткань его пиджака и рубашки в хрящ его позвоночника.
Он споткнулся на шаг или два, его колени сгибались немного больше с каждым шагом, пока он не ударился о гравий пути и не растянулся на лице.
Я подошел к нему. Наклонившись, я вытащил Хьюго и перевернул его.
Он был не совсем мертв. Его глаза смотрели в мои, удивление, удивление, недоумение на его лице. Он попытался сосредоточиться на мне.
«Мы… мы поймаем… ты… поймаем…» - пробормотал он. «Слишком… слишком много из нас… Вы… вы в ловушке, понимаете… Не можете… неважно, на какой станции… достать… достать вас…», а затем его голос затих.
Я быстро обыскал его тело, пока не нашел то, что искал. Я побежал обратно по тропе к человеку, который умер рядом со мной. Я тоже нашел на нем то, что хотел. Третьего обыскивать не пришлось. Двух было бы достаточно. Взяв Вильгельмину, я оставил там трупы, ужасное трио, чтобы удивить следующие троллейбусы, которые съехали по рельсам в любом направлении. Я побежал к следующей станции. Это было примерно в квартале от города.
Незадолго до того, как я добрался туда, я остановился. Если бы то, что сказал умирающий, было правдой, их было бы больше, ожидая, когда я выйду со станции. Я не мог оставаться под землей. Вскоре о телах сообщат, и полиция заполонит всю линию метро. Мне нужно было выбраться на открытое пространство и сделать это так, чтобы за моим выходом не наблюдали.
Есть один способ сделать это. Не знаю, какой французский генерал сказал это первым, но он был прав. Audace! Toujours l'audace! Сделайте неожиданное. Смелость окупается!
Я снял куртку, рубашку и носки. Острый край Хьюго срезал штанины моих брюк, разрезал их до середины бедра, а затем я протер кончиком лезвия грубый край, чтобы потрепать их еще больше. Собирая горсть грязи с пола туннеля, я размазал остатки своих брюк, пока они не стали полностью грязными. Я растрепал волосы обеими руками. Затем я сделал ободок из своего галстука, обвив его вокруг лба в индийском стиле. Когда я закончил, я выглядел босоногим, загорелым, грязным «уличным человеком» - а в Бостоне их больше, чем нужно.