И я сделал это. В обломках в гостинной. В лучах света, струящегося через окна. Каким-то образом мы сорвали с себя одежду и обняли друг друга, и мы оба нашли забывчивость и избавились от собственного напряжения.
Ее груди подходили к моим ладоням, как если бы они были вылеплены по их форме. Ее бедра раздвинулись и обернулись вокруг меня. Никаких поддразниваний. Ничего, кроме внезапной яростной схватки друг с другом. Она взяла меня так же, как и я ее.
И, наконец, покрытая потом, скользкая от пота, охваченная яростным всплеском сексуальной энергии, она взорвалась в моих руках, ее ногти впились мне в спину, ее зубы впились в мое плечо, а ее стоны наполнили комнату.
Мы только разошлись, усталые, но пресыщенные, когда зазвонил телефон.
Мы посмотрели друг на друга.
- Ответь ты, - устало сказала она.
Я прошел через комнату к столу у окна. "Здравствуйте?"
«Я рад за тебя там, Картер», - резко сказал мужской голос. «Жизнь сеньора Дитриха в ваших руках. Дама, с которой вы встречаетесь, встретится с вами сегодня вечером. Восемь часов. В том же месте, где вы ужинали с ней раньше. И убедитесь, что за вами не следит полиция.
Телефон застрял у меня в ухе, но не раньше, чем я узнал голос Карлоса Ортеги, мягкий, учтивый, сдержанный и без малейшего намека на эмоции или драму.
Я положил трубку.
"Кто это был?" - спросила Сьюзен.
«Не тот номер», - сказал я и вернулся к ней.
* * *
Мы провели день в приятной похоти. Сьюзен зарылась в меня, словно пытаясь спрятаться от мира. Мы вошли в ее спальню, опустили шторы и закрыли свет и честь. И мы занимались любовью.
Позже, намного позже, я оставил ее, чтобы пойти в свою комнату переодеться.
«Я хочу, чтобы ты осталась здесь», - сказал я ей. «Не выходи из комнаты. Не открывай дверь. Никому без исключений. Вы понимаете?"
Она улыбнулась мне. "Вы найдете его, не так ли?" - спросила она, но это было больше утверждение, чем вопрос. «С отцом все будет в порядке, правда?»
Я не ответил ей. Я знал, что у меня нет никакого способа заставить ее осознать ужасную жестокость мужчин, среди которых я бродил, или их черствое безразличие к боли другого мужчины.
Как я мог объяснить ей мир, в котором вы оборачивали цепь вокруг кулака в перчатке и снова и снова били человека по ребрам, пока не услышали сухой хруст ломающихся костей и не наблюдали бесстрастно, как он начал изрыгать свою собственную кровь? Или положил его руки на доску и разбил ломом костяшки пальцев? И не обращал внимания на животные крики от боли, исходившие из его разорванного горла, и не обращал внимания на сокрушительные спазмы, которые заставляли его тело превращаться в безвольные мышцы и разорванные ткани.
Как я мог заставить ее понять мужчин вроде Карлоса Ортеги, Сточелли или Луиса Апарисио? Или меня, если на то пошло.
С Сьюзен в ее теперешнем состоянии ума лучше было ничего не говорить. Она не была Консуэлой Дельгардо.
Я поцеловал ее в щеку и вышел, заперев за собой номер.
* * *
В моем собственном номере я сразу заметил черный чемодан, о котором Герберт Дитрих рассказал мне о тридцати килограммах чистого героина. Не открывая, кладу к себе чемодан. Другое дело - тело Жан-Поля. Если бы я мог вызвать AX, избавиться от него было бы несложно. Но я был один, и это было проблемой.
Просто не было способа избавиться от этого, а времени было мало, и я наконец решил отложить принятие каких-либо действий. Я развернул тело, затем поднял его на руки и вынес на террасу, осторожно положив на одно из шезлонгов. Для любого случайного наблюдателя он выглядел так, как будто вздремнул.
Я принял душ и быстро переоделся, затем привязал Хьюго к своему левому предплечью и надел наплечную кобуру с низкой посадкой. Я проверил, как Вильгельмина скользит под локтем. Я вынул обойму 9-мм патронов, перезарядил обойму и щелкнул патрон в патроннике, прежде чем установить предохранитель.
Я надел другую легкую куртку.
Днем мне это никак не сошло с рук. 9-миллиметровый Люгер - большой пистолет, как ни крути, и выпуклость под курткой выдала бы меня. Но ночью я мог с этим справиться. То есть, если бы никто не смотрел на меня слишком внимательно.
Когда я был готов, я вышел из комнаты и спустился по коридору к служебному лифту, направляясь к черному выходу.
Менее чем через пять минут я был вне отеля, съежился на заднем сиденье такси и направлялся в Эль-Сентро.
Как только мы прошли несколько кварталов, я сел на сиденье. Мы ехали на запад по Костере. Costera слишком открыта и в ней слишком много полицейских машин, чтобы я мог чувствовать себя комфортно, поэтому я попросил водителя свернуть, когда мы подъехали к Calle Sebastian el Cano. Через три квартала мы свернули налево на Avenida Cuauhtemoc, которая проходит параллельно Костере почти до самого Эль-Сентро. Там, где Куаутемок соединяется с Avenida Constituyentes, мы снова повернули налево. Я попросил его остановиться на углу Авенида Синко де Майо и заплатил ему, наблюдая, как он уезжает из поля зрения, прежде чем я двинулся.