Как всякому нормальному ребёнку, Андрею не понравилось данное «что будет, если…». Но он крепко запомнил обнаруженную несправедливость.
Этим бы, возможно, все и кончилось, но в шестом классе прямо на уроке умерла от внезапной остановки сердца его соседка по парте Катька Воробьёва. И всё повторилось вновь. Никто не смог «починить» или собрать её по кусочкам обратно. И снова резанула по сердцу несправедливость.
Неудивительно, что после школы Андрей Кораблёв поступил в медицинский институт, который закончил с красным дипломом. Его с распростёртыми объятиями принял один из известнейших медицинских НИИ Луисвилля. И Кораблёв не разочаровал ожиданий своих работодателей. Прославившая их искусственная поджелудочная железа, была одной из многочисленных идей Кораблёва. Но главной страстью этого учёного была смерть. Не как свершившийся факт. А как процесс. Он все пытался понять, уловить ту тончайшую грань, после преодоления которой не было пути назад. Находил, после чего пытался таки вернуть уже мёртвое к жизни. Возвращал. Находил новый предел. И снова вытаскивал ОТТУДА очередного покойника. Его опыты не могли не привлечь к себе внимания. Последовало предупреждение. Мол, эти исследования не запланированы. Кораблёв не внял. Был наложен запрет на использование лаборатории в личных целях. Кораблёв оборудовал лабораторию не хуже прямо у себя на дому. Благо зарплата позволяла. Его в последний раз предупредили и отказали в допуске к умирающим во всех больницах штата. Тогда Кораблёв плюнул, собрал вещи и уехал, никого не предупредив.
Несмотря на фанатизм, был он не дурак и давно видел,к чему всё идёт. И даже вычислил причину травли. Руководству института не давали покоя суммы, которые перечислялись на счет Кораблёва при покупке патента на его искусственную поджелудочную. Очень им хотелось прибрать денежки к рукам.
Андрей же давно прослышал о некоей Зоне в районе Чернобыля, и о чудесах там творящихся. Поэтому загодя договорился и всего за каких-нибудь тридцать тысяч долларов Кораблёву выписали пропуск и даже пообещали вертолёт для переброски в лагерь учёных Янтарь.
Откуда ему было знать, что всё это время за ним пристально наблюдали представители некоего фонда под названием «Подари жизнь». И кабы не они, то и в Луисвилль бы он не попал, а уж тем более так легко из него не вырвался бы. В Зону тоже никто бы его просто так не пустил, кабы в администрацию президента не был сделан особый телефонный звонок.
За всем этим стояли очень богатые люди. Те, которые над и вне. Люди, которые и людьми-то себя не считали. Минимум – полубогами. И вся их вседозволенность, всё всемогущество только подтверждали им их статус. За одним исключением - они были смертны.
Вот представьте: всю жизнь копил и наращивал капитал, достиг сотого или вообще, хрен знает какого миллиарда. Казнил и миловал. Ломал и коверкал судьбы тысячам и миллионам простых работяг. Проигрывал в карты и выигрывал в рулетку города и страны. Постиг все виды наслаждений… Как вдруг – хлоп! – захлопнулась крышка гроба. И этим сравняла вчерашнего небожителя с последним бомжом. Это давило на психику и делало бессмысленными долгосрочные инвестиции.
История сохранила многочисленные следы попыток как-то исправить сложившуюся ситуацию.Сколько денег было вбухано во всевозможные эликсиры бессмертия! Сколько ловкачей нагрели руки или сложили буйны головы, торгуя философскими камнями и прочими атрибутами долгожительства! И всё тщетно: даже всемогущий Дерик Рокофеллер, перенёсший пять пересадок сердца и доживший аж до ста девятнадцати лет, таки скончался.
В двадцать первом веке мировой капитал изменил свою тактику. Вместо финансирования очередного авантюриста, был создан аналитический центр, который под вывеской международного благотворительного фонда стал контролировать все научные разработки, ведущиеся в нужном направлении.
Он-то и курировал Кораблёва, в числе многих, надеясь, что однажды кто-то из них преподнесёт сильным мира сего таблетку бессмертия.
Я усмехнулся. Разные мы с Кораблёвым , а судьбы сошлись.
Ведь и он, и я, жили себе, жили. Как вдруг перевелись стрелки на жизненной колее, и мы оказались здесь, в Зоне. С разных сторон. Его через парадные двери встречали. Меня чёрным ходом провели. А итог всё равно одинаковым оказался. Оба мы теперь калеки, которых только и можно, что в колбе заспиртовать. А лучше – пристрелить от греха.