Над головой с тихим жужжанием в темноту пронеслось несколько разноцветных теней, земля снова содрогнулась. Крики усилились.
Я огляделся: Копыта нигде не было видно.
Сбежал, мерзавец!
Один из здоровяков остановился неподалёку и, часто моргая, вытирал глаза тыльной стороной ладони. Внезапно он заметил меня, полез в карман, но полностью достать пистолет не успел.
Возникший у него под ногами «Трамплин» запустил несостоявшегося убийцу в ночное небо.
Я поднялся на ноги и попятился в тень от куста шиповника. Сзади подошёл Лешка. Он был бледен, руки его, то сжимались в кулаки, то разжимались, будто он вот-вот бросится в драку.
- Хватит, Лешка, - сказал ему я. – Успокойся. Мы победили. Побереги силы.
- Скоты, - сквозь зубы сказал он. – Грязные скоты. Дядя Немой, знаете, зачем они хотели вас схватить?
Я молча пожал плечами.
Какая разница, чучело из меня собирались набить или хотели приучить таскать артефакты, как мартышку бананы?Итог всё един: теперь в Западный лагерь мне ходу не было.
- Вот этот, - мальчик показал пальцем на одного в армейском бушлате с погонами сержанта. Он стоял на четвереньках и слепо шарил вокруг себя рукой. – Ему за вас командир пообещал голую женщину. Он всё время, пока сюда шел, вспоминал, как раздевал младшую сестру дома. Раздевал и…
Лёшку передернуло.
- Не надо, - сказал я, но мальчик упрямо продолжил, показывая на здоровяка, который наткнулся на дерево и теперь держался за него, тихонько подвывая. Бушлат его дымился на спине.
- Этот, когда хотел вам укол сделать, всё жалел, что в шприце простое снотворное. Он как-то отравил собаку у соседа по даче. Два часа смотрел через дырку в заборе, как она мучилась. Думал, с человеком ещё интереснее будет.
- Вон тот, - ткнул Лёшка куда-то в темноту. – Тащил сеть и думал, что прежде, чем вас к Кирову доставить, надо бы ногами потоптать. Очень он любит, когда со всего размаху лежащему, особенно по лицу…
Вот так. Кому чтение мыслей – дар, а кому проклятие.
Парнишку трясло. Я понял, что ещё немного и у него начнётся истерика.
И что после этого он всех здесь поубивает. И чем только Генка думал, когда обучал своего друга этим штукам?
Я обхватил Лёшку, прижал к себе:
- Успокойся, малыш. Не надо делать того, о чём пожалеешь
- Гады! – стонал мальчик. – Зачем они живут? Зачем мне жить с ними?
Не надо было брать его с собой. Расслабился. Думал, как всегда, вяло поторгуемся, осторожно прощупаем друг дружку на счет новостей, покурим, выпьем по стаканчику коньяка (в последнее время Ломоть пристрастился к этому напитку), да и разойдёмся каждый в свою строну. Потому, когда Лёшка пристал: «Дядя Немой, ну пожалуйста – можно мне с вами? Я помогать вам буду. А-то вы вон, сколько пользы нам приносите…», я недолго колебался. Леська, правда, не хотела его отпускать. Почувствовала что-то. Сколько раз Лёшка до темноты с Генкой где-то шлялся – и ничего. А тут упёрлась, еле уговорил её братец названный. И я, идиот расслабленный, тоже хорош. Пускай, мол, пацан прокатится, да на других людей хотя бы из кустов посмотрит.
Посмотрел на людей?
Вообще, говорят, лучшее средство в случаях истерики – пощечина. Но бить мальчика, это последнее, что мне сейчас хотелось делать.
Я ещё крепче обнял Лёшку, и тот уткнулся мне куда-то в бок. Захлюпал.
- Ну, скоты, ну - сволочи, - сказал я. – Где же их взять честных, добрых, справедливых? Приходится жить с тем, что есть.
Лёшка, застеснявшись, отстранился, вытер слёзы.
- Ты лучше думай, что дальше с ними делать? – я кивнул на бывшую «группу захвата», пытаясь переключить его внимание на новую проблему. – Разбредутся ведь. А тут в округе аномалии, да ты ещё пораскидывал.
- Так я могу снять! – встрепенулся мальчик. Ну вот – уже лучше. И ведь всего минуту назад слёзы ручьём лил.
- Ага, - усмехнулся я. – И ковровую дорожку им, чтоб мягче шагалось. Ты бы поменьше свои умения перед ними светил.И так теперь разговоры пойдут, что там у Гробовщика за пацан объявился. Глядишь, ещё и за тобой охота начнётся.
- Так что тогда делать? – растерялся Лёшка.
- Забирай продукты, - я указал ему на рюкзак. – И иди к повозке. Я сам тут разберусь.
Мальчик нерешительно топтался на месте.
- Да не бойся ты, - улыбнулся я ему. – Больше я им в руки не дамся.
Лешка вздохнул и ушёл в темноту, сгибаясь под тяжестью рюкзака, который он повесил на плечи.
А я вышел на свет ближайшей «Жарки» и громко крикнул:
- Всем слушать меня!
Слепые обернулись на голос, зрячие прищурились, глядя на мою фигуру.