Правит Лёшка. Рядом Алеся. Тихая, решительная.
- Все-таки, какой хороший у меня брат, - думает она. – Храбрый, добрый. И глупый…
Она знает, что их вот-вот убьют, знает наверняка, хоть и не может это объяснить.
- Ну и что, - думает она. – Ну и пусть. Зато…
Она придвигается к брату, тихонько трётся щекой о его плечо. Лёшка оглядывается, улыбается. Подмигивает.
Повозка проезжает недалеко от подвала, в котором прятался от Выброса Юрий Семецкий. Крышка приоткрывается, из-под неё показывается рука, которая скребёт землю обломанными ногтями. Кто-то неразборчиво мычит и столько муки в этом мычании! Рывок назад, и рука исчезает в подвале. Крышка захлопывается с негромким стуком. Малой вздрагивает. Опасливо косится в сторону звука. Здоровяк только фыркает и прибавляет шагу.
13. Тоннель.
Последнее, что я увидел, это как повозка исчезла в лесу за мостом.
На мгновение все у меня перед глазами померкло, а потом, я снова оказался в каком-то тёмном помещении. Под ногами пыль, обломки штукатурки, Почти не видны, но угадывались в темноте силуэты рухнувших бетонных плит.
Между мной и светящейся воронкой - мальчик-призрак с кровавым отверстием в виске.
- Но ты ведь выжил? - спросил я. – Ты же – живой?
- Нет, - виновато улыбнулся Генка. – Извини, Гробовщик.
- Так как же тогда… это? – растерялся я.
Хотел шагнуть к нему ближе, но был остановлен хлёстким:
- Стой!
Воронка жадно потянулась ко мне, силуэт моего собеседника заколебался, будто дым на ветру, потом снова обрёл чёткость.
- У нас мало времени, - продолжил Генка, на секунду оглядываясь. – Я сейчас открою тебе ход, по которому ты доберёшься до Западного Лагеря. Особый такой тоннель. Всего минут пятнадцать ходу. Короче не смогу. Так что, когда доберёшься до места, скорее всего, живых там уже не будет. Найди детей.
Мальчик протянул мне овальные, похожие на морские, камешки. Два синих и два красных.
- Вложишь им в руки. Синий в левую руку, красный – в правую. Не перепутай! Как сделаешь - уходите оттуда! Хоть на пару километров глубже в Зону, там приём лучше. Потом свистнешь в этот свисток. Там всё увидишь.
Он протянул мне серебристый цилиндрик с овальной дырочкой.
- Свисти долго и громко, - посоветовал мальчик. - Сейчас всё от тебя зависит. Успеешь – с Лёшкой и Алеськой будет всё хорошо, как я и обещал. Не успеешь… Успей, пожалуйста!
Он умоляюще на меня посмотрел.
- Всё, давай, Гробовщик, двигай. Выручай детишек, - Генка, наверное, хотел меня ободряюще ткнуть кулачком в грудь, но его полупризрачная рука прошли сквозь меня.
- А как же ты? – я посмотрел на Генку. – Что с тобой теперь будет?
- Со мной – ничего, - грустно сказал Генка. – А вот что с вами будет? Брат вам никогда мою смерть не простит…
Воронка снова качнулась к нам, и мальчик опять на мгновение превратился в призрачный силуэт.
- Хватит разговоров, - заспешил он, как мне показалось, с трудом обретая форму. – И давай уже, иди. Я не смогу долго здесь. А мне ещё для тебя проход удерживать.
- Да, чуть не забыл, - вспомнил он. - Не дай тебе Бог, пока будешь идти, свернуть с прямого пути! Ни каких поворотов, освещённых эскалаторов или зовущих к себе родственников. Правильный путь там только прямой. Всё, топай! Время!
Генка неловко хлопнул в ладоши, и слева от меня пыль на полу вздыбилась, заклубилась. В следующий момент порыв ветра унёс поднявшуюся пыль в сторону, и моим глазам предстала большая квадратная крышка.
Мальчик кивнул мне на неё:
- Открой!
Я подошел, потянул за толстое кольцо. Поднимая новые клубы пыли, крышка поддалась неожиданно легко. В открывшемся проёме, стали видны ступеньки, уходящие вниз. Я спустился вниз – вроде бы коридор. Но на сколько длинный и куда вдёт, в темноте не было видно. Выглянул из проёма, вопросительно посмотрел на Генку.
- Там должен быть выключатель, - сказал он.
Я снова, пошарил по мелкой неровной плитке на стене – есть!
Щёлк!
Вспыхнули неоновые трубки на невысоком потолке, и я увидел уходящий вдаль белый коридор. Сверху посыпались мелкие камешки. Я поднял голову, встретился глазами с Генкой, но в этот раз ничего не смог прочитать в его взгляде.
Я глубоко вздохнул, шагнул было в тоннель, остановился, хотел оглянуться, не смог, затоптался на месте, не зная, что сказать.
- Прощай, - громко сказал Генка, будто услышав мои мысли. – И помни, пока не спасёшь детей, ты не имеешь права помереть!
- Ну ты это..., - начал неуверенно я.
Но Генка рявкнул:
- А ну заткнулся! И бегом!
И тут же над головой с треском захлопнулась крышка люка.