Эжен неопределенно пожал плечами. Он с интересом слушал и наблюдал за объяснением родителей. Ему было интересно и тревожно слышать доводы отца и возражения матери. Он хорошо понимал обоих, но не мог стать ни на одну из сторон. В душе его нарастал ком какого-то протеста, пока неясного желания. Этот ком медленно, но неуклонно увеличивался в размерах, заполняя аморфной массой мозг и сердце.
Ивонна тяжело вздохнула, поглядела в печальные глаза Пьера. Потом слегка смягчила черты лица. Это было почти не заметно, но Пьер уже знал, что лед растаял.
Он бросился на колени перед женой, обнял ее и спрятал лицо в складках юбок. Срывающимся от волнения голосом молвил:
– Благодарю тебя, любимая! Я знал, что ты поймешь, не оставишь меня с моими сомнениями и угрызениями совести. Ты слишком добра для этого. Моя Ивонна, как я люблю тебя! И прости меня, если можешь!
Эжен отвернулся, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. Ему было так тоскливо и в то же время радостно слушать и смотреть на эти родные лица людей, так преданно любящих друг друга. Хотелось броситься к ним и обнять обоих сразу.
Идиллию прервал малыш Тибо, ворвавшийся в комнату и заполнивший ее требовательным криком. Следом прибежала старшая дочь Мари, за ней Жюли, играя рассерженную няньку.
– Идите все ко мне, мои дорогие! - воскликнул Пьер, сгребая детей в охапку. - Что вы тут не поделили? Будьте дружны и любите друг друга. Эжен всегда защищал Мари, когда был моложе.
Он целовал младших детей, ласкал их, а Эжен все не мог успокоиться, глядя на отца. Он никак не мог отвести любящих глаз от этой сцены, в горле застрял комок, он с трудом сдерживал слезы умиления, радости и любви. Как они любят друг друга! Как я их люблю!
Ивонна тихонечко подносила платок к глазам, стараясь не показать, как она расстроена и озадачена. Наконец Пьер успокоился, отослал Жюли и Тибо. Жена спросила упавшим голосом:
– И как скоро ты отплываешь, Пьер?
– Через два месяца встреча на Кипре. А потом двинемся караваном к Красному морю. Далее на корабле в Гоа, это португальское владение в Индии. Гардан знает, что именно там нас будет ждать письмо капитана Эжена. Но это лишь меньшая часть пути.
– Боже мой! Неужели так далеко? Меньшая часть? И ты надеешься управиться за четыре года? Я просто не верю, Пьер! Целых четыре года я должна быть одна! Я с ума сойду от ожидания и переживаний. Вернешься ли ты домой? Может, все-таки одумаешься?
– Успокойся, моя любовь! Ты же знаешь, что я обязательно вернусь к тебе. Разве я смогу жить без вас всех? Так что об этом и не беспокойся. Жди меня и занимайся делами. Тебе они всегда нравились, вот теперь тебе и карты в руки. Я распоряжусь.
– На меня и так смотрят, как на дурнушку. Этого ты добивался?
– Ну что ты, милая! Просто я замечаю, что тебе нравится заниматься делами, особенно денежными. Вот и занимайся, это отвлечет тебя. Деньги очень заразительны, - Пьер знающе улыбнулся. - От них не так-то просто отстать. Они волнуют, заставляют постоянно искать новых путей их увеличения. Поверь мне, да ты и сама уже, вероятно, это почувствовала в прошлые годы одиночества.
– Ох, Пьер! Как же тяжело мне с тобой!
– Дорогая, я ведь больше десяти лет не оставлял тебя больше чем на две недели. Ты не можешь на меня обижаться, моя прелесть!
Он обнял ее и прижал к груди, почувствовал, как она растаяла, отошла, и на душе у Пьера потеплело. Он отстранил ее от себя, поглядел в потемневшие глаза и стал целовать их.
– Что ты делаешь? Дети же смотрят! - но голос выдавал ее удовольствие.
– Вот и хорошо! Пусть учатся любить. Правда, Эжен, Мари?
Юноша и молодая девушка потупили взоры, застеснялись. А Пьер потрепал старшую дочь по голове, чем вызвал неудовольствие девушки. Она уже выглядела созревающим бутоном и вела себя соответственно. А Пьер подумал, что дочь необыкновенно похожа на Ивонну, но тоньше, приятнее, светлее волосами и стройнее. И он с изрядной долей гордости сказал жене:
– Ивонна, мне сдается, что дочь перещеголяет тебя внешне, как ты считаешь?
– Мне это очень приятно, но и немного обидно. Выходит, что я не так уж и хороша для тебя? Негодник! - и она улыбнулась, немного покраснев, и щелкнула мужа по носу пальцем. - Признавайся, папочка, что я права!
– Признаюсь, что в первом права, но во втором нисколечко. Просто мне кажется, что дети и должны быть хоть немного лучше своих родителей, правда, Мари? Признавайся, дочка, на молодых людей уже поглядываешь?
– Па, что ты говоришь! - и она густо покраснела, точно так же, как мать в молодости.
Пьер схватил дочь в охапку и покрыл ее личико поцелуями. Она отбивалась, брыкалась, визжала и просила оставить ее в покое.
– Ладно, егоза, беги! А ты, Эжен, подожди, еще малость и зайди в кабинет, там мы с тобой обсудим твои дела.
Полчаса спустя Пьер задумчиво сидел в кресле напротив Эжена, который с опущенной головой ждал своей участи. Рассказ сына несколько расстроил отца, заставил задуматься, чесать бородку, оглаживать усы, что было первым признаком замешательства.
– Сын, ты задал мне тяжелый вопрос. И я сомневаюсь, что смогу быстро на него ответить. Дело щепетильное и достаточно трудное. Я к таким вещам всегда относился пренебрежительно, хотя в свое время и мог бы решить его в свою, а следовательно, и в твою пользу. Но теперь?..
Он помолчал, а потом добавил:
– Да, время было упущено: Я очень сочувствую твоим чувствам, но пока ничего не отвечу. Нужно время, а его-то как раз и маловато. Но я постараюсь. - Пьер откинулся на спинку тяжелого кресла. - А ты навести свою возлюбленную еще раз и попытай счастья. Может, что и получится. Езжай в Тулон и добивайся своего. За деньгами для тебя дело не станет.
Эжен поблагодарил отца. Было видно, что он ожидал большего, однако с благодарностью воспринял родительское понимание и предложение ехать в Тулон с неограниченными средствами, в разумных, конечно, пределах.
Ночью в спальне Пьер долго обсуждал затруднения сына с Ивонной, но найти подходящее решение им не удалось. Они решили ждать и действовать через городских вельмож, с которыми у Пьера были деловые связи. Там поговорить, там "подмазать" - дело может и выгореть, если не скупиться.
В то время как отец был всецело занят приготовлениями к длительному путешествию, Эжен отправился на попутном судне в Тулон искать пути к своему счастью. Стоя на палубе и глядя на недалекие берега, он мечтал о тех днях, когда появится перед своей возлюбленной на коне, или в карете с дворянским гербом, или просто украдет ее, перебросив через стену, или:
В городке он долго бродил по саду в одиночестве, размышляя. Наконец отправился к одному знакомому дворянину, с которым познакомился в один из прежних своих приездов в городок.
Дом был таким старым и обветшалым, что его можно было принять за жилище простого рыбака. Но герб, едва угадывавшийся над облупившейся аркой ворот, говорил, что Эжен на правильном пути.
Он без церемоний вошел, ибо жители дома уже давно привыкли к бедности, а она приучает к простоте общения. Пес было бросился на него, потом признал знакомого посетителя и, все еще недоверчиво ворча и поглядывая на Эжена, понуро отошел к конуре.
– Ой, кто это нас посетил! - это молодой Гери появился из калитки небольшого сада с корзиной, полной садового мусора. - Проходи, любезный гость! Давно тебя не было, Эжен. Где пропадал? Я слышал, ты здорово тут шума наделал. Кое-кто задумал поймать тебя и насадить на шпагу, да я думаю, это им не по зубам. Проходи и выпей кружечку вина. Хочешь?