ㅤЕй было бы проще догадаться, что происходит, не растеряй она веру в себя, в ближнего своего, в целый мир. Отречься от андрастианства оказалось мало: Фредерика заодно отреклась и от самой себя. Потому что не знала, заслуживают ли люди вроде нее хоть чего-то хорошего.
ㅤВозможно, прежняя Фредерика жила как-то неправильно. Возможно, не нашлось никого, кто бы провел вместе с ней работу над ошибками.
ㅤА возможно, тот, кто наставлял ее прежде и поддерживал на ногах, обернулся ее злейшим врагом и ушел.
ㅤИ вот скажите теперь: кто еще такого заслуживал?
ㅤФредерика смотрела на жалкий обрубок, оставшийся от ее руки, и не понимала. Первые дни ей хотелось плакать — все время, каждый миг, наяву и во сне. Но хуже всего было то, что слезы не шли.
ㅤЗатем желание плакать истаяло вместе с другими желаниями. Ее сердце словно прижгли, совсем как искалеченную руку; Фреда так и не поняла, что потеряла чувствительность, но не боль. А когда не чувствуешь вокруг пламени, того пламени, в которое ты своевольно шагнул…
ㅤЗамечали все, кроме нее. Ее окаменевшие — вот-вот могут треснуть — плечи, стиснутые челюсти, бледное усталое лицо. Фреда словно не давала своей боли вырваться и оглушить весь мир. Она не слушала увещеваний, отворачивалась от друзей и соратников с их встревоженными лицами. Она боролась за мир ежечасно, боролась против Соласа, боролась с собой — она так устала бороться.
ㅤИ когда она говорила: «Я хочу спасти мир», — то имела в виду: «Пусть все горит».
ㅤА когда говорила: «Я хочу спасти Соласа», — то это значило: «Пусть он снова объяснит, как быть мной, как терпеть эту жизнь и сносить лишения, ведь раньше — с ним — это было так просто».
ㅤФреда молча ложилась, молча вставала, не замечая, что все реже делает и то и другое. Фреда искала выход и не сдавалась, готовая погибнуть за весь Тедас… или вообще за что угодно.
ㅤИ однажды вместо заученных правильных фраз она сказала Дориану:
ㅤ— Я не могу. Не могу больше думать о нем. И о том, могло ли быть иначе, о том, что будет дальше и как не винить себя за это. О том, зачем все это, зачем был он, почему именно он, Дориан, разве это не сводит тебя с ума? Это сводит меня с ума. Я думаю об этом каждый миг; я так устала. Но я не могу, не должна сдаваться, только не сейчас — и это паскудно, Дориан. Разве я не заслужила?.. Хоть кто-то заслуживает того, что происходит?
ㅤДориан помолчал и скупо ответил:
ㅤ— Он заслуживает.
ㅤФреда не ощутила ни единой эмоции, но даже эта неспособность чувствовать была ей безразлична. Ее рука не болела, сердце не саднило, голова не раскалывалась от мыслей и воспоминаний. А значит, можно наплевать и на тело, и на сердце, и забивать свою голову до бесконечности. Когда ничего не чувствуешь — ничего не страшно.
ㅤПламя Ужасного Волка ластилось к ней со всех сторон, пока Фреда продолжала идти вперед.
ㅤУмирать не страшно.
========== Фрелас как бульварный роман ==========
Комментарий к Фрелас как бульварный роман
Писать этот стеб было так же тяжело, как фальшиво петь, когда у тебя поставлены слух и голос
ㅤЛеди трепетала, трепетала вся, от каждой соблазнительно-изогнутой реснички до изящных дамских пальчиков. Тело словно окунулось в растопленный шоколад: о, как сладко и невыносимо горячо…
ㅤЕе эльфийский любовник взглянул на нее, словно голодный зверь — что это был за взгляд! Им Солас порабощал миллионы эльфиек в своей необузданной, развратной юности, о чем леди Тревельян даже думать не могла без краски на щеках. Впрочем, щеки краснели у нее в любой ситуации, как и положено ланитам благовоспитанных аристократок.
ㅤВот и сейчас, распростертая перед ним в своей ослепительной наготе, она розовела от тягучего, терпкого возбуждения; казалось, коснись ее — и она растает, как свеча… Солас все любовался ее соблазнительной фигурой, сделав властное лицо. Изнутри его жгла давно позабытая страсть, а сердце жаждущей леди колотилось как бешеное. Пылкий взор глаз-фианитов очертил каждый кубик эльфийского пресса. Его девочка (сколько бы ей ни было лет, она остается его девочкой, чистой, невинной и при этом жадной до ласк) изгибалась под Соласом, хныкая от желания: в обрамлении черных, как ночь, ресниц уже зажглись звездочки слез… И трясло ее крупной дрожью, и перед глазами все плыло, рельеф точеных мышц эльфа смазался, и лишь причудливо перемешавшиеся жесткость и нежность в его лице она видела четко. Жесткость зверя. Нежность его второго Я… Все это делало его еще более могущественным в ее глазах, перед таким мужчиной устоять невозможно…
ㅤ— О, возьми же меня! — простонала она на последнем издыхании, призывно сжимая нежные, упругие холмики своих грудей. Медленно облизала свои пухлые губы, томно глядя.
ㅤ— Ты совершенна… — сказал Солас так же томно, глубоким голосом, доводившим ее до любовного безумия.
ㅤ— А ты так горяч…
ㅤ— Я еле сдерживаюсь, чтобы не сделать с тобой то, о чем пожалею…
ㅤ— А я хочу, чтобы ты сделал это, заставил меня кричать…
ㅤ— Только ты знаешь меня таким… Ты приручила Ужасного Волка, Фреда…
ㅤ— Я хочу тебя, о, я хочу только тебя, быть в твоих объятиях…
ㅤС каждым словом она становилась все более хрупкой, даже слабой, но она вовсе не боялась этого: ведь сейчас она в сильных руках ее мужчины, ее волка, ее лысого хищника… На сомкнутые веки осторожно, маленькими ножками, наступала нежность. Женщина мечтала о его поцелуе с таким же нежным привкусом летней зимы, чтобы их души слились в одно целое в страстном танце языков. Чтобы остались только они вдвоем и до утра сплетались в дразнящих ласках, пока внутри них ярко полыхает океан любви. Стоит только увидеть его глаза… его улыбку, окунуться в его запах — и она готова на все, хотя клялась никому не показывать своих чувств. Она просто боялась быть лишней… Но теперь слышала, как он, самый главный в ее жизни, шепчет нечто сладостное, запретное, весь дрожа от восторга, как коньяк в бокале, и ее словно пронзала молния в ожидании его шелковых губ.
ㅤИ вот эти губы, исторгнув бесстыдный стон, прикоснулись к ее…
========== Солас спасает Фредерику от покушения на ее жизнь ==========
ㅤПорой Солас мог чувствовать, что что-то не так. Было ли это интуицией, отточенной за века до предельной остроты, или голосами добродетельных духов Тени, но в эту ночь он проснулся от ясного, безошибочного чувства опасности, пронизавшего его до кончиков ушей. Скайхолд не умолкал после заката — лишь становился тише, и вначале Солас не понял, что его разбудило. Шум из главного зала? Шаги стражи за дверью? Может, крысиный писк?
ㅤЕму потребовалась секунда, чтобы откинуть все эти версии. Минута — чтобы покинуть постель и одеться. Торопливым шагом Солас следовал… нет, не общим коридором, а потайным, все выше и выше; эту крепость строили при нем, по его указанию, и, конечно же, он знал ее лучше кого бы то ни было. Все секретные ходы и пути отступления. Все уголки, закутки, закоулочки.
ㅤВ спальню леди Инквизитора — то есть бывшую спальню Соласа — можно было добраться сразу несколькими маршрутами. Один был короче всех. Чувство опасности подгоняло Соласа, вынужденного пригнуть голову из-за низкого потолка, а дорогу ему освещало навершие посоха, отбрасывая рыжие блики на стены.
ㅤСолас не смог бы описать, что тянуло его на самый верх. Ни призрачных шепотков, ни отзвуков магии, ничего этого не было и в помине: Фен’Харел просто знал, что нужно поторопиться.