Виктор осмотрел стол, чуть застеснялся и, взяв свою, а может чужую пустую кружку, сказал:
— Давайте перейдём за чистый столик, здесь как-то неуютно!
— Давай! — засмеялся Дима. Он был рад, что у вечера появился шанс…
— Вы что-то говорили о пиве?!
— Говорил, говорил, сейчас… — Димка подошёл к окошку и сделал заказ…
Кружка пива мгновенно исчезла в утробе Виктора, вернее её содержимое, руки достали из кармана мятый грязный платок и вытерлись, а само тело…
— Извините… — сказало тело и отошло к несчастному дереву…
Провожая взглядом путь своей вялой струи, Виктор шмыгнул носом, потом многозначительно засопел… и, не выдержав, заметил:
— Круговорот мочи в природе — бесконечный процесс бытия! Моя успешная половина всегда это знала, не зря заглядывала в такие дaли, — он пощупал нижней губой подтверждение своей принадлежности к знаменитой фамилии. — Представить и осознать, что там… вдали, могут только Гении! — Он оглянулся, заправляя в штаны кран бесконечности. — Что не веришь, сомневаешься или просто не видишь?
Дима пожал плечами, ему снова стало казаться, будто Виктор пьян и неадекватен, от этого интерес к зарождающейся дискуссии становился похожим на исчезнувший за полузастёгнутой ширинкой Вити, поникший кран… бесконечности… в своём бесконечном желании алкоголика объять оную и обрести какой-никакой покой. Хотя именно затем, чтобы обрести этот пресловутый покой души, Дима нарывался на подобные встречи, казавшиеся ему важными, рассчитывая в глубине своеобразного андеграунда почерпнуть мудрости от самой, так сказать, почвы.
— Ладно… — Виктор попытался сосредоточиться… даже умыл сухими руками лицо, встряхнул головой и продолжил:
— Представь бесконечность… — покачиваясь, он наблюдал, как Дима представляет… — Что, трудно? — он усмехнулся, снова почти трезвея. — Невозможно обычному разуму представить то, что не имеет границ! Ну, если невозможно представить бесконечность, то попытайся представить границы всего того, что постигает твой разум… Вот, тоже невозможно, мы не можем представить себе окружающую эти границы пустоту! Но что, по-твоему, более реально, бесконечность или ограниченность? — он долгим взглядом посмотрел на пустую кружку, но видимо быстро устав от её сухой ограниченности, раздражённо отвёл взгляд и с осуждением взглянул на собеседника.
— Не знаю, честно… ещё не думал, — угадав взгляд, Дима полез в карман — за портмоне. — Но узнать могу, позже.
— То есть? — потеплел вопросом Виктор, сгребая денежку со стола и боком, пятясь к разливочному окну киоска…
Дима подождал, пока две полные кружки пива стукнутся о столешню, и договорил:
— Позже, когда придёт Демиург, — его глаза, почувствовали себя виноватыми и Дима, вторя им, осторожно посмотрел на строгого товарища. Но тот почему-то не удивился, просто долгим взглядом, изменяя янтарному наполнению бокала, уставился Димке в переносицу, словно измеряя на прочность толщину лобной кости, и вонзил неожиданный вопрос:
— К тебе тоже ходит?
— Да-а! — по-овечьи вякнул Дима, не решив ещё — радоваться или наоборот.
— Ну тогда споёмся, заметь не сопьёмся, а споёмся! — первым, зная, как поступить, обрадовался Виктор. — Можешь его не спрашивать, всё равно ответит, что бесконечность реальнее границ!
— Почему? — Дима решил, что хочет узнать именно сейчас мнение искусствоведа недоучки, а чьё оно — разберётся потом. Видал он на своём веку умников немало, а в местах не слишком отдалённых, буквально рядом, но с достаточно крепкими стенами, легко можно встретить не только Сальвадора Дали… но и Наполеона, Цезаря и не по одному, а вёдрами.
— Слава богу, книжки почитываем, радио слушаем, телевизор смотрим! — усмехнулся он и, укрепившись взглядом, исподлобья взглянул на Виктора… всасывающего пиво, словно ноздря кокаин… — Так почему всё-таки, он именно так ответит? — почти крикнул Димка, вдруг подумав, что к ним могут приходить совсем разные Демиурги.
— Вы чего… кричите? — от неожиданности Виктор чуть не захлебнулся и несколько сдрейфив, опять перешёл на "вы", он вдруг вспомнил, кто здесь наливает!
— Ты сказал, что твой Демиург отвечает… как честный пацан, за то, что бесконечность реальнее! — Дима продолжал давить, ему это вдруг понравилось, особенно то, как съёжился умник, как чуть не расплескал пойло. — "Странно, — подумал он, — на улице Витя сразу теряет чувство собственного достоинства и как две капли воды становится похожим на своих братьев по… — он снова задумался, как правильно оформить фразу, как будет вернее, — … несчастью или счастью! — поразмыслив немного, решил, что для них это одинаково и стал думать дальше… — Недавно у меня дома, даже денег не взял, а тут над пивом трясётся…"
Ему почему-то не стало жаль смутившегося Виктора, сразу ссутулившегося и потерявшего былую уверенность — тот даже отодвинул чуть-чуть бокал…
Наверное, это была свобода!?
Дмитрий возликовал:
"Ура!!! Маленькая, но победа! Мне его совсем не жаль, я избавляюсь от сопереживания, а значит — расту, растут мои крылья, превращаясь из куриных культяпок в лебединые опахала!" — он мечтательно закрыл глаза и представил, как летит, летит, летит…
— Да, так мне говорил Демиург, я ведь за что купил… хотя даром, в общем-то, но сам ничего от себя не придумал, а только передаю услышанное, я думал вам интересно?! — Витя снова посмотрел на отодвинутую кружку, там оставалась треть… А треть… — это ого-го… это целая треть — почти двести грамм драгоценной отравы. Их глаза встретились, и Витя понял, что Дима растёт, он видел, как раздвинулись его плечи, удлинилась шея, увеличились глазные зубы.
"Ого, да он освобождается! только от чего? Пока не понятно… Может мне уйти? — он снова взглянул на пиво. — Да собственно… отчего бы и не… ведь не из-за пива же я с ним. Просто человек слушает, умеет слушать, а мне ведь что? чекушка, да хорошая беседа! Устал говорить с пустотой! — его вдруг словно ударило током, и он быстро заговорил, боясь, что Дима оскалится окончательно и будет потерян навсегда: для него, для вселенной, для себя.
— Дмитрий выслушайте меня внимательно и только не перебивайте, — заторопился Витя, делая умоляющие глаза. — Я сейчас понял, что граница бесконечности, если она и есть… подождите, я же просил… Если она есть, гипотетически, я тоже понимаю, что нет, но если… то это — вселенская, вернее, человеческая глухота, не желание слышать другого, отсутствие интереса к чужим проблемам, не зря ведь так вошла в обиход фраза: "это твои проблемы", а ведь нет проблем чужих, все проблемы общие, только вот Дьявол разводит, зашоривает, не даёт понять истину, что вообще… глобальная проблема человечества — это проблема разделения на свою и чужую.
Дмитрий смотрел на этого щуплого мужичка в "Аляске" и почувствовал, что заболели зубы… Он открыл рот, сунул пальцы… и потрогал клычки…
— Что выросли? — участливо испугался Витя, тоже пытаясь заглянуть в слизистую пещеру.
— А что, должны? — испугался в свою очередь Дима и отошёл к стеклу киоска, что бы посмотреть самому… и попугать киоскершу… — Да нет, нормально всё, — его рот закрылся, спрятав оскал. — Но как-то заболели вдруг, сейчас уже прошло, — он пожал плечами и вернулся к одноногому столику. — Ладно, валяй дальше, — ему вдруг стало весело и необычно лёгко: раздражение растворилось, Витя тоже подобрел взором и уже не казался надменным лектором. — Говоришь глухота? А в этом что-то есть! — Димка рассмеялся и подмигнул сокружнику, сам удивляясь своему необъяснимому чувству радости:
"Откуда эта эйфория, ведь он предлагает, по сути, взвалить на себя чужой груз, а чужие проблемы и есть оный и на хрена мне это надо, это не есть свобода, а её я только и жажду. Блин какой-то бичара, а туда же — решать вселенские вопросы! Но почему тогда мне стало так легко от его слов, может, он — позитивный вампир — высосал из меня тяжесть раздражения, взял на себя мои проблемы? — Дима благодарно покачал головой, но согласиться, с оседлавшей его временно свободный круп мыслью, не успел, или не захотел: — Не будем спешить с выводами, Дима! — сказал он себе и отпил из бокала. — Ты просто обрадовался чужой слабости, себя, почувствовав сильным и большим. Да? Опять? — он захотел испугаться своей зависимости к желанию раздуваться, но передумал. — А чёрт его знает, в чём она — эта свобода, какой должна быть летучая личность?