— Двести баксов занял у азера знакомого! — Витя неопределённо помахал руками в воздухе. — Надо ведь маму по-человечески закопать!? Лежит сейчас там — в холодной комнате, на холодном столе, беспокоится: как я её оприходую бедняжку? Я ведь, деньги, которые она отложила на смерть, пропил; нашёл на полу конверт с прилипшим скотчем; скотч старый, засох и отлип… от стены конечно. Я ковёр-то приподнял, а там следы от него… давно видать лежали, висели, приклеенные. Как она их туда?.. — он снова хотел упасть лицом на руки, но передумал… — Долги надо отдавать! — его голос прозвенел вдруг неожиданной уверенностью. — С ними — чужими — не может быть свободы!
— Что-то раньше они тебе не мешали! — усмехнулся Дима.
— Я что, тебе должен? — Витя оскалился. — На, получи! — он сдёрнул с костлявых плеч куртку и швырнул её в Димку.
— Твоё счастье, что у тебя горе, да и у меня тоже! — прорычал Дима и отбросил "аляску" на диван.
— Да прекратите вы, идиоты! Давайте помянем старушку… — Маша успела соорудить быстрый закусон. — Хороший был человек, умный, добрый, таких скоро совсем не станет! — она подняла рюмку. — Не чокаясь!
— Все там будем! — Витя подтвердил, что и его уход неизбежен.
— А все ли?.. Там! — засомневался Дима, но, поймав строгий взгляд Маши, осознал неуместность сомнений. — Она точно!
— Поможешь мне завтра? — Витя взял в руки бутылку и повторно прошёлся ею над рюмками.
— Естественно! — Дима пожал плечами. — И Машка, думаю, тоже поучаствует!? — он вопросительно взглянул на свою женщину.
— Нет проблем! — вяло согласилась она и поспешила добавить: — Помочь — не проблема! — Она вспомнила о созвучии своих проблем, разобраться в которых было гораздо сложнее. — Ты знаешь, что Очкарика и Коклюша взяли?
— Нет! — насторожился Виктор. — А ты откуда?.. Они ведь, как и мы — под подпиской ходят!
— Ходили! — Маша глубоко вздохнула. — Вызывали меня в мусарню сегодня. Вова умер!
— Да ты чо!? — в два голоса воскликнули мужчины и обменялись одновременно треснувшими взглядами.
— А что ж ты мне не сказала? — удивился Димка.
— Не хотела тебя расстраивать… на ночь! — кивнула она и многозначительно посмотрела…
— А-а… — сразу поверил Димка; он именно так бы и подумал, без сарказма, если бы даже не сказала.
— Так, а нас… теперь… тоже? — Виктор взял слегка дрожащей рукой рюмку…
— Не думаю… на кой мы им? — Маша смотрела на водку, словно раздумывая — пить или нет!
— Да, а Очкарик, кажется, влип! — медленно, растягивая слова, проговорил Димка. — Но вот Коклюш?
— А что Коклюш? Жил у Очкарика… вот и попал под горячую руку. Херня! Отпустят! — Витя осмотрелся по сторонам, будто не веря, что они втроём и поднял рюмку выше… — Ну… да минует нас чаша сия!
ГЛАВА 20
Удар в челюсть, сбоку, отбросил его на стену, и он ударился виском. Внутри черепа что-то стало не так, свет начал мерк-нуть… и действительно погас. Потом, снова, внутри сотряслось, и он открыл глаза… Тяжёлая оплеуха, вновь дёрнула его голову вбок, но катализировала устойчивость посадки на табурете.
— Кончай беспредельничать, сволочь! — его язык сам, без разрешения мозга выдал тайные мысли и Дима испугался, что опять будут бить. Но состояние стабилизировалось, голова не стучала о стену, значит… Что это значило он не смог бы с уверенностью сказать, но на что-то надеялся…
— Прекратить! — громкий крик ворвался в его шумящую голову, тут же превращая надежду в действительность. — Под суд захотели? Мерзавцы! Вон отсюда!
Дверь хлопнула, раздавшийся за ней стук каблуков, быстро удалялся, но сомнение проснулось снова — болью в левом ухе; оно, кажется, оглохло.
Грозный начальник, видимо новой формации — поставивший во главу угла криминалистики — соблюдение законности, склонился к его ещё могущему слышать правому уху…
— Ну, так вы скажете нам, наконец, правду?
— Я её вам говорю уже битых три часа! — Дима поник носом, сожалея, что вынужден обманывать такого… в общем, другого следователя. — "Бедняга, — подумал он, рассматривая на полу свои капли крови, — ты настолько отвык от общения с нормальными людьми, что решил, будто игра — в злого и доброго — известна только вам, совершенно не меняющимся мусорским подонкам!"
— Я рад бы поверить, — следак грустно кивнул, — но ваш подельник — Коклюшков Пётр Петрович — подозреваемый в убийстве Владимира Лыкова, сознался, что присутствовал при том, как товарищ Пенсенков Г.С. - кличка "Очкарик" ударил Лыкова бутылкой по голове, заметьте пустой бутылкой, что привело к обширному кровоизлиянию и смерти потерпевшего.
"Как он Коклюша то провеличал! — почти правдоподобно удивился Дима. — Школа! Мастер! Но потом устал… Очкарик удосужился лишь аббревиатуры, а Лыков вообще остался безымянным!" — он поднял взгляд на стену за столом следака… и подмигнул строгому Владимиру Путину. — Если портрет президента за спиной — значит за хозяином кабинета — сила, а если на столе — значит совесть! Хи-хи… — Димка усиленно приглушил сопение, чтобы не рассердить доброго следователя, — А вообще удобнее, чтобы портрет стоял на столе: налил себе коньячку, чокнулся с носом президента, усмехнулся удовлетворённо и… Будто вырос!
— Далее… — Следователь порылся в бумагах… — Вот признание гражданина Пенсенкова! — он сунул бумагу под нос Димке. — Зачем вы так упорно лжёте?
— Затем, что вы слишком упорно спрашиваете! — Димка почувствовал себя героем-молодогвардейцем. Теперь он знал: следствию всё известно, и ему стало легче… но тяжелее от мысли, что избивали просто так! Он вспомнил Машу… её любимый мультик с фразой: "просто так!" и в который раз удивился богатству и всепримененности русского языка, подумав: "Хоть что-то!"
— Потому и спрашиваем так, что лжёте!
— А зачем вам мои показания, если вы запротоколировали сознанку Пенсенкова и показания Коклюша? — Дима поднял голову и ухмыльнулся разбитыми губами.
— Потому что, все вы молчите о групповом избиении Лыкова; Групповом! Понимаете? На его височной кости большая гематома, там же — на скуле — ещё одна! Это как, по-вашему, выглядит? — Следователь закурил и протянул пачку Дмитрию… — Курите?!
— Нет, спасибо! — Дима отмахнулся… — Он мог удариться, когда падал на землю, там бетонная стяжка, синяки все с одной стороны, чего вы тут горбатого лепите?!
— Дмитрий Николаевич… давайте без арго, мы ведь с вами культурные люди! — следак медленно прошёлся за спиной Димки. — Кто-нибудь из вас сознается в групповом избиении, обязательно и неизбежно, просто я хотел, чтобы это были вы, и тогда я смог бы помочь вам остаться в стороне.
Дым дорогой сигареты окутал Диму сиреневым туманом, и ему стало страшно! Он не рассчитывал, убегая от общества в покойные дали, что окажется настолько далек от спокойной жизни. Чем меньше он пытался соприкасаться с обществом, тем чаще оно толкало и гнало его взашей. Теперь вот, вообще, решило использовать — как козла отпущения.
— У вас что, план горит? — он не поднял головы, и спрашивал в пол.
— Для плана вы не годитесь! Неужели ты думаешь, — следак перешёл на "ты" — "и это было плохо… нет, страшно! но могло помочь отгадать загаданную ментами шараду" — что какие-то вшивые бичи составляют основу нашего плана? Мы преступников ловим, тебя защищаем, чтобы не линчевали скинхеды, как грязного негра, а ты молчишь тут, словно партизан!
— Тогда скажите прямо, что вам от меня лично надо? — Дима повысил голос.
— Вот сейчас пойдёшь, посидишь в "одиночке", подумаешь, как помочь себе, своим друзьям, что вы можете сделать для того, чтобы помочь следствию, и чем вы можете помочь. То, что ты не имеешь недвижимости, нам, кстати, известно! Это хорошо для тебя! — Добрый мент открыл тумбочку стола… — Курить ты не хочешь, но хоть кофейку хлебни! — Банка растворимого кофе встала рядом с телефоном и двумя фарфоровыми кружками.