А потом, я, кажется, заснул.
И это был сон без сновидений, глубокий и радостный, потому что во сне я более ничего не видел и не слышал. В этом сне меня не было. В этом сне я был по-настоящему мёртв.
Проснулся я от толчка и, просыпаясь, осознал, что моё тело не касается земли. А потом меня впечатало во что-то мягкое и тёплое, а потом -- перевернуло, и снова швырнуло, но уже в другую сторону.
И тишина. Серое небо на месте двери. Перекосившийся вагон.
Они рванули наружу. Серые силуэты с жадными блестящими глазами. Они бросились на конвой, бесчисленные, вмиг озверевшие, они валили конвоиров на землю и топтали, топтали, топтали...
Кровь у чёрных созданий была чарующе алой. Я смотрел и не мог насмотреться на эти восхитительные брызги. А те, другие, с кем я делил вагон, и те, кто был в соседних вагонах, они не видели. Они сопели, оттирали друг друга и прыгали по телам поверженных врагов, пока не втоптали их в грязь. И когда не осталось ничего, серые силуэты, потоптавшись вокруг, вернулись в свои вагоны и стали ждать.
А я пошёл. Просто пошёл прочь от этой дороги.
Не знаю, сколько я шагал. Но когда земля перестала вздрагивать под моими ногами в такт колёсному перестуку, когда уши перестали слышать этот въевшийся в них звук, я увидел, что на горизонте обложные тучи разошлись, и в просвет выглянуло червлёное солнце.
Белое здание оказалось церквушкой. Заброшенной и полуразваленной. Осколок стекла в раме отражал свет восходящего солнца и, казалось, что внутри горит свет.
Я пошёл туда. Мне надо было...
Нет, не помолиться. Я не помнил молитв, и мне не о чем и не за кого было просить.
Нет, не покаяться. Я не помнил своих грехов, и не чувствовал себя виновным.
Мне просто надо было поговорить с глазу на глаз.
Максим Кич 04.11.2007, Копенгаген
Распространяется на основании Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivs 3.0 Unported License.