Когда-то давно я спросила свою бабушку: - А почему они красные? Почему их так называют?
Ответ мне был: - Их так уже давным-давно кличут. - Я напрягала слух. У бабки было мало зубов, и говорила она почти шепотом. - Люди говорят, что когда-то давно водились в наших краях страшные ведьмы.
- Водились? Они же не животные.
- А ну тихо, Сероглазая. Ишь чего вздумала, защищать их. Они душу свою бессмертную отдали во власть Козлоногого.
Я не стала спрашивать кто такой Козлоногий, уже знала. Так у нас дьявола называли.
- Так почему цветы "ведьмиными слезами" кличут?
- Ой, любопытная ты... Были ведьмы и в нашем селении: овцы тогда померли у нас, молоко скисало, и плохо было людям тогда... тревожно. Знаешь, как сдавит в груди, так и не отпускает. И страшно все время, страшно. И не раз оно такое повторялось.
Я заерзала на земле. Мне хотелось бежать и собирать травинки. Они были такие красивые после дождя.
- Так почему?..
- Ох, на что наказание-то такое? То сидишь тихо как мышка, то вертишься ужом. Каждый раз, как такое случалось, ловили этих чертовок всей деревней, а они кричали всегда, рыдали, звали на помощь кто ангелов, кто бесов, кто Господа, кто Козлоногого. И там где слезы их проливались, там вырастали эти цветочки, красные - потому что сердце у ведьм не доброе, вместо слез кровью они плачут.
И все равно мне всегда было непонятно, почему люди не любили эти цветы, они трогательные и беззащитные. Я сорвала один и вдохнула его еле уловимый аромат. И закрыла глаза.
- Сжечь ведьму! Сжечь!
- На костер проклятущую!
- Она во всем виновата! Жечь ее!
- Пусть отправляется к своему хозяину!
- К Козлоногому ее! К Козлоногому!
Эти крики разорвали тишину. Я вздрогнула и выронила цветок из рук. Что это я услышала? Откуда это все? Откуда здесь люди? И...их слова? Мне хотелось убежать от этих криков, но я удержала себя от порыва. Тревога вновь начала нарастать в душе. Хотелось упасть на теплую мягкую землю. К крикам примешивались хруст ветвей, шорох листьев, откуда-то появилось щебетание птиц, и по одному из деревьев пробежала рыжая белка. Ее рыжина полыхнула как огонек в зелени леса. Островок чего-то мирного на фоне злых выкриков. Мне показалось, что вокруг начала разливаться ненависть. И животное тоже это почувствовало. Оно пискнуло и скрылось в кроне дерева. Я прошептала "постой".
- Сжечь! Сжечь! Сжечь!
Голоса приближались. Молнией пронзила мысль "Ищут меня?" Смех вырвался из груди, и я зажала рот рукой. Никто не знал, как сильно я не хотела, чтобы эти злые люди меня нашли. Я была как та белка, и с радостью бы затерялась в кроне деревьев маленьким рыжим комочком. Но тех людей было много, а я всего одна. Их голоса все приближались. И я пошла навстречу.
В какой-то момент я оказалась на краю большой поляны. В нос тут же ударили запахи, столь непривычные для леса: пот и грязь. И злоба. Она воняла хуже любых помоев. Странно, меня никто не заметил, я смешалась с толпой, вернее толпа смешала меня с собой. Ненависть была везде вокруг. Ее можно было ощутить физически, она плескалась волнами. В ней можно было утонуть.
- Сжечь, ведьму, сжечь!
- Сжечь, Сероглазую!
Я начала задыхаться.
"Сероглазую? Сероглазую?" И в тот же миг я увидела ту несчастную, которую волокли к наспех приготовленному кострищу. Ее спутанные волосы отливали рыжиной, лицо было в крови, пораненными пальцами она придерживала на плечах ветхую накидку. Меня пронзила жалость. И в следующий миг я встретилась с ней взглядом, и, кажется, совсем перестала дышать. Ее глаза были как то тяжелое низкое небо, они переливались оттенками серого и синего. Я никогда не видела таких глаз. Ни у кого... Кроме себя...
- Сжечь ее, сжечь!
- На костер ведьму!
В нее полетел камень. Он попал несчастной по пальцам. Но она даже не шелохнулась. Она смотрела на меня. Я была заворожена ее глазами. Я смотрела и смотрела, и хотела раствориться в них. Я хотела ей верить.
Дикий смех вырвался, теперь уже из ее груди. Она мотала головой и хохотала. А толпа бесновалась все больше. Неясно было, в ком больше бесов: в этой толпе, одержимой злобой и ненавистью или в этой худой женщине, которая по слухам продала свою душу Козлоногому.
Я была так удивительно спокойна. Они тащили ее к костру. Я просто смотрела. Они привязывали ее к столбу. А она смеялась. Ее глаза сверкали. Она снова смотрела на меня.
"Сероглазая..."
В ней было что-то демоническое, нездешнее.
- Нет, нет, не надо, перестаньте, нет! - мой крик разнесся по поляне, взметнулся птицей ввысь. И затих. Затерялся в гуле других голосов. Та, другая Сероглазая, прижала палец к губам и, покачав головой, улыбнулась.