Верховный Клинок действовал на толпу, как газовый гигант, подчиняющий себе все окружающее пространство. Он мог бы подстроить свои наниты, чтобы хоть немного похудеть, но нарочно решил этого не делать. Его выбор сам по себе был неким громким заявлением, и размеры этого человека придавали его фигуре бóльшую значимость.
Завидев Фарадея, серп, извинившись, прервал завязавшуюся было беседу и направился к нашей троице.
— Почтенный серп Фарадей, встреча с вами всегда доставляет истинное удовольствие! — Он обеими руками схватил кисть Фарадея, что должно было выглядеть как сердечнейшее приветствие, а вышло на самом деле натянуто и искусственно.
— Цитра, Роуэн, познакомьтесь, пожалуйста, с Верховным Клинком Ксенократом, — проговорил Фарадей, после чего повернулся обратно к большому человеку: — Это мои новые ученики.
Тот некоторое время внимательно изучал их.
— Двое одновременно! — с воодушевлением сказал он. — Кажется, такое у нас впервые. Большинство серпов едва справляются с одним.
— Тот, кто окажется лучшим, получит мое благословение на кольцо.
— А другой, — подхватил Верховный Клинок, — я уверен, крайне огорчится.
Он двинулся дальше — приветствовать новых серпов, только что появившихся из-под завесы дождя.
— Видишь? — сказал Роуэн. — А ты переживала.
Но Цитра остро чувствовала — в этом человеке не было ни капли искренности.
Роуэн в действительности очень нервничал, просто не хотел в этом признаваться, зная, что Цитра тогда разволнуется окончательно, а это, в свою очередь, заставит его самого разнервничаться еще больше. Поэтому он загнал свои страхи и опасения поглубже и держал глаза и уши открытыми, вбирая в себя все, что происходило вокруг.
Здесь были и другие подмастерья. Он подслушал двоих — те разговаривали о предстоящем им «большом дне». Юноша и девушка, оба старше него, возможно, лет восемнадцати-девятнадцати, сегодня собирались получить свои кольца и стать серпами-юниорами. Девушка жаловалась, что в течение первых четырех лет они должны будут получать одобрение распорядительной комиссии на каждую прополку.
— Подумай только, на каждую прополку! — негодовала она. — Как будто мы младенцы!
— Хорошо хоть ученичество длится не четыре года! — вмешался в их диалог Роуэн, желая завести беседу. Юноша и девушка уставились на него с отвращением.
— В смысле, в колледже пришлось бы оттрубить четыре года, так ведь? — Роуэн сознавал, что закапывается еще глубже, но что поделать, раз уж начал. — А тут все-таки только один…
— Ты еще что за придурок? — спросила девушка.
— Не обращай внимания, он всего лишь лопатка.
— Кто-кто? — поразился Роуэн. Как только его в жизни ни обзывали, но такого он еще не слышал.
Парень одарил его высокомерной улыбкой, а девица проговорила:
— Да ты, оказывается, вообще ничего не знаешь! «Лопатка» — так мы называем новичков, потому что от вас только и толку, что котлеты на сковородке переворачивать для своего наставника.
Роуэн рассмеялся, что только обозлило будущих серпов.
Теперь в перепалку вмешалась Цитра:
— Если мы лопатки, то вы тогда кто? Чайники? А, нет, наверно, вы противни от слова «противно».
Судя по виду парня, он с удовольствием зажарил бы Цитру живьем.
— Кто твой наставник? — напустился он на нее. — Ты проявляешь неуважение к старшим, и он должен об этом узнать!
— Я ее наставник, — сказал серп Фарадей, кладя руку на плечо Цитры. — А ты сначала получи кольцо и только потом требуй уважения.
Парень, кажется, даже уменьшился в росте дюйма на три.
— Почтенный серп Фарадей! Прошу прощения, я не знал…
Девица сделала шаг в сторону — я, мол, к этому недоумку отношения не имею.
— Желаю удачи сегодня, — сказал им Фарадей с великодушием, какого эта парочка не заслуживала.
— Спасибо, — отозвалась девица, — но, осмелюсь сказать, удача тут ни при чем. Мы долго и упорно тренировались. Наши наставники отлично нас подготовили!
— Вы абсолютно правы, — согласился Фарадей.
Парень с девушкой почтительно откланялись и удалились.
Фарадей повернулся к своим ученикам:
— Девушка получит сегодня кольцо. Парень — нет.
— Откуда вы знаете? — удивился Роуэн.
— У меня есть друзья в аттестационной комиссии. Мальчишка не дурак, но он заводится с пол-оборота. Для серпа такой недостаток совершенно неприемлем.
Как бы ни сердился Роуэн на парня, сейчас ему стало его жаль.
— Что происходит с учениками, которым не дают кольцо? — спросил он.
— Они просто возвращаются в свои дома, к родным и той жизни, которую вели до ученичества.
— Но после года в обучении у серпа жизнь не может оставаться прежней, — заметил Роуэн.
— Это правда, — согласился Фарадей. — Но понимание того, как тяжело быть серпом, служит лишь к пользе любого человека.
Роуэн кивнул, но подумал, что несмотря на всю свою мудрость серп Фарадей ужасающе наивен. Обучение профессии серпа оставляет в душе незаживающий шрам. Конечно, так оно и задумано, но все равно это травма.
Ротонда все больше заполнялась серпами, и гул голосов, отражавшихся от купола, мраморных стен и пола, преобразовался в какофонию. Роуэн попытался вычленить в общем шуме отдельные разговоры, но это оказалось невозможным. Фарадей сказал им, что громадные бронзовые двери в зал заседаний откроются в семь утра, а в семь часов вечера собрание будет закрыто. На все про все отводится двенадцать часов. Если какой-то вопрос не удастся разрешить, с ним придется подождать четыре месяца до следующего конклава.
Двери открылись, и толпа повалила в зал заседаний.
Серп Фарадей продолжал:
— Вначале конклавы длились три дня. Но вскоре выяснилось, что настоящим делом все заняты только в первый день, а в остальные лишь спорят и выясняют отношения. Правда, споров и раздоров и сейчас предостаточно, но хотя бы в урезанном виде. Дебаты идут эффективнее.
Зал заседаний представлял собой огромной полукруг с большой деревянной трибуной в передней части. Здесь восседал Верховный Клинок, а места чуть пониже с обеих сторон отводились для секретаря конклава, ведущего протокол, и Гласа Закона. Последний интерпретировал правила и процедуры, если возникали какие-либо затруднения на этот счет. Фарадей рассказал ученикам достаточно о структуре власти в коллегии, так что Роуэн уже все это знал.
Но вот все разместились. Первым пунктом повестки было Провозглашение имен. Один за другим, без какого-то определенного порядка, серпы выходили перед собранием и зачитывали имена людей, которых выпололи за последние четыре месяца.
— Мы не можем огласить их все, — пояснил серп Фарадей. — Здесь более трехсот серпов, значит, имен было бы свыше двадцати шести тысяч. Приходится выбирать десять — тех, кто запомнился сильнее всего, кто умер с наибольшим мужеством, чьи жизни были самыми достопамятными.
После каждого имени раздавался гулкий и торжественный удар в колокол. Роуэн почувствовал признательность, когда среди десяти избранных серпом Фарадеем имен прозвучало имя Кола Уитлока.
Цитре Провозглашение имен быстро надоело. Даже с учетом того, что каждый серп называл только десять, церемония длилась почти два часа. Это, конечно, благородно, что серпы платят дань памяти тем, кого выпололи, но если у них только двенадцать часов на решение дел, накопившихся за четыре месяца, то чего зря время терять?
Письменного расписания дня не существовало, поэтому они с Роуэном не имели понятия, что последует дальше. Серп Фарадей давал пояснения только тому, что совершалось в настоящий момент.
— А когда начнется наш тест? Нас уведут куда-то в другое место или как? — заикнулась было Цитра, но Фарадей шикнул на нее.
Следующим пунктом повестки было церемониальное омовение рук. Все серпы выстраивались в очередь перед двумя чашами по обеим сторонам трибуны. И опять Цитре эта процедура показалась бессмысленной.