От такого известия у Роуэна зашлось дыхание и закружилась голова.
— Значит, их подкупили, чтобы они сказали, будто это была самопрополка?
— Если бы ты был самый обычный гражданин, увидевший, как один серп убивает другого, и тебе предложили бы иммунитет, чтобы ты держал язык за зубами, — как бы ты поступил?
Роуэну хотелось бы верить, что он предпочел бы закон и справедливость, но он вспомнил о временах до начала ученичества, когда появление серпа было самым страшным событием, которое он только мог себе вообразить.
— Я бы поцеловал кольцо и закрыл рот на замок.
На другой стороне ротонды открылись двери, и серпы потянулись в зал заседаний.
— Как ты думаешь, кто это сделал? — спросил Роуэн.
— А кто извлек наибольшую выгоду?
Им не обязательно было произносить имя вслух — они знали ответ. Годдард был способен на самые немыслимые поступки, но убить другого серпа?..
Юноша покачал головой, не желая верить этому.
— Должно быть другое объяснение! Может, его вообще не серп убил. Может, это родственник тех, кого он выполол. Отомстить захотели. Да кто угодно мог забрать себе его кольцо, самого толкнуть на рельсы, а потом дать свидетелям иммунитет. А те вынуждены теперь молчать, потому что иначе их посчитают сообщниками!
Цитра открыла рот, чтобы возразить, но снова закрыла. Такое развитие событий тоже возможно. Даже если бы убийца, надевший кольцо Фарадея, отморозил себе палец, — все равно возможно.
— Об этом я не подумала, — призналась она.
— А как насчет какого-нибудь тониста? Они ведь ненавидят серпов.
Ротонда быстро пустела. Роуэн с Цитрой покинули альков и направились к дверям.
— У тебя недостаточно фактов для обвинения, — сказал Роуэн. — Оставь пока это дело.
— Оставить? Ты в уме?
— Я сказал «пока»! Как только тебя примут в Орден, ты получишь полный доступ к его базе данных и сможешь тогда достоверно узнать, что случилось.
Цитра остановилась как вкопанная.
— Почему ты говорить «как только тебя примут»? Они могут избрать и тебя! Или я чего-то не догоняю?
Роуэн сжал губы, злясь на себя за то, что проговорился.
— Пойдем-ка в зал, пока двери не закрыли, — сказал он.
Ритуалы на этом конклаве были теми же, что и на предыдущем: сначала оглашение имен, затем омовение рук, подача жалоб и наложение дисциплинарных взысканий. Опять какой-то аноним обвинил серпа Годдарда — на этот раз за то, что тот разбрасывается иммунитетом.
— Кто выдвинул это обвинение? — загремел Годдард. — Пусть обвинитель поднимется, чтобы мы все его увидели!
Конечно же, никто этого не сделал, что дало Годдарду возможность взять слово.
— Вынужден признать — у обвинения есть основания, — проговорил он. — Я человек щедрый, и, возможно, был слишком великодушен в отношении иммунитета. Не стану оправдываться и раскаиваться. Отдаю себя на милость Верховного Клинка — пусть он назначит мне наказание.
Верховный Клинок Ксенократ махнул рукой:
— Ладно-ладно, Годдард, сядьте и успокойтесь. Вашим наказанием будет заткнуться на целых пять минут.
Публика засмеялась. Годдард поклонился Верховному Клинку и вернулся на свое место. Несколько серпов, в том числе и Кюри, попытались оспорить это решение, указывая, что в прошлом серпов, злоупотребляющих своим кольцом, ограничивали в праве давать иммунитет самой близкой родней выполотых. Но все их аргументы были как об стенку горох. Ксенократ отвел протесты в интересах ускоренного прохождения повестки.
— Потрясающе! — тихонько сказала Цитре серп Кюри. — Годдард становится неприкосновенной фигурой. Ему все сходит с рук. Жаль, что когда он был ребенком, никто не оказался столь прозорлив, чтобы выполоть его. Мир от этого только выиграл бы.
В перерыве Цитра избегала Роуэна, боясь, что если их снова увидят вместе, это может возбудить подозрения. Во время обеда она не отходила от Кюри, и та представила ее нескольким великим личностям: серпу Меир, которая однажды была делегатом на Глобальном конклаве в Женеве, серпу Манделе — председателю аттестационной комиссии, и серпу Хидэёси — единственному, кто овладел искусством прополки посредством гипноза.
Цитра постаралась не подать виду, что ошеломлена. Встреча с этими выдающимися людьми зажгла в ней надежду, что старая гвардия сможет одержать победу над Годдардом и ему подобными. Время от времени она искоса бросала взгляд на Роуэна, который, кажется, никак не мог избавиться от компании других подмастерьев.
— Плохой знак, — посетовал серп Хидэёси, — когда наша молодежь, наша надежда, так явственно тяготеет к врагу.
— Роуэн не враг! — вырвалось у Цитры, но серп Кюри предостерегающе положила руку ей на плечо.
— Он представитель врага, — сказала она. — По крайней мере, в глазах других учеников.
Серп Мандела вздохнул.
— В Ордене не должно быть врагов. Нам всем следовало бы оставаться на одной стороне. На стороне человечности.
В рядах старой гвардии царило общее мнение, что настали тяжелые времена, однако помимо протестов, которые раз за разом получали отвод, никто из них ничего не предпринимал.
Перерыв на обед закончился, и Цитра поймала себя на том, что с каждой минутой ее волнение возрастает. Пришло время торговцев оружием, затем развернулось обсуждение неотложных вопросов, таких, как должно ли кольцо серпа носиться на левой или на правой руке или имеет ли серп право рекламировать товары — кроссовки, например, или смеси для завтрака. Все эти дебаты казались Цитре пустой тратой времени. Как могли эти люди заниматься всякой ерундой, когда священный акт прополки медленно, но верно превращается в убийство?
И вот наконец подошло время для испытания учеников. Как и прежде, кандидаты в серпы — их решающий тест состоялся накануне вечером — вышли первыми. Из четверых, успешно прошедших последнюю проверку, в члены Ордена приняли только двоих. Двое отвергнутых с позором побрели через зал и вышли за дверь, чтобы вернуться к своей прежней жизни. Цитра позволила себе немножко позлорадствовать: девица, что вешалась на Роуэна, оказалась в числе этих двоих.
После того, как новые серпы получили свои кольца и приняли новые имена, вперед вызвали остальных учеников.
— Сегодняшним испытанием, — провозгласил серп Сервантес, — станет поединок по бокатору. Участники будут разделены на пары и оценены в соответствии с тем, как выступят.
В зал принесли татами и расстелили его на полукруглой свободной площадке перед трибуной. Цитра сделала глубокий вдох-выдох. Бокатора она не боялась. Для успеха в этом виде борьбы необходим баланс силы, ловкости и внимания, а у Цитры этот баланс был в полном порядке. Но тут эти люди вонзили кинжал прямо в сердце ее уверенности.
— Цитра Терранова выступит против Роуэна Дамиша.
Зал загудел. Цитра осознала — выбор не случаен. Их намеренно стравливают друг с другом. А чего она, собственно, ожидала? Девушка встретилась глазами с Роуэном, но ничего не смогла в них прочитать.
Первыми прошли поединки с участием других учеников. Каждый старался как мог, но бокатор штука жестокая, и преуспевали в нем отнюдь не все. Некоторые победили с минимальным перевесом, другие — с разгромным.
И по-прежнему лицо Роуэна не выражало ничего: ни симпатии, ни дружелюбия, ни страдания.
— Ладно, поехали. — Это было все, что он сказал, и они принялись кружить на ковре.
Роуэн знал: сегодня его первое настоящее испытание, но оно заключается не в том, чтобы взять верх в поединке, а в том, чтобы отдать победу Цитре и при этом выглядеть убедительно. Годдард, Ксенократ, Сервантес, да, впрочем, и все остальные серпы должны поверить, что он старается изо всех сил, но все-таки не дотягивает.
Поединок начался традиционным ритмичным кружением. Затем последовали распускание перьев и пробное поклевывание. Роуэн ринулся вперед и сделал выпад ногой (о котором всем положением тела заранее сигнализировал сопернице), но промахнулся на считанные доли дюйма. Он потерял равновесие и упал на одно колено. Очень хорошее начало. Поднимаясь, Роуэн быстро развернулся, но восстановить равновесие не успел — Цитра кинулась на него. Он решил, что сейчас она уложит его ударом локтя, но соперница вместо этого схватила его и дернула на себя, тогда как публике казалось, что она, наоборот, толкает его назад. Ее маневр привел к тому, что Роуэн обрел равновесие, а заодно создалось впечатление, будто Цитра совершила ошибку, не сумев создать надежной точки опоры для броска. Роуэн отступил и поймал ее взгляд. Цитра улыбалась, напряженно глядя ему в глаза, — обычный для бокатора способ раздразнить соперника. Однако здесь крылось нечто намного большее. Роуэн прочел все по лицу Цитры так же легко, как если бы она заявила вслух: