Станет ли Грозовое Облако скорбеть о нас? И если станет, то будет ли это скорбь ребенка, потерявшего родителя, или родителя, не сумевшего уберечь капризное дитя от свершения роковых ошибок?
— Из дневника почтенного серпа Кюри
28
Водород, горящий в сердце солнца
«Цитра Терранова, — сказал голос, одновременно властный и мягкий. — Цитра Терранова, ты слышишь меня?»
Кто это? Тут кто-то есть?
«Любопытно,— произнес голос. — Очень любопытно…»
Квазимертвое состояние — вещь жутко неприятная. Тут двух мнений быть не может.
Цитру второй раз в жизни объявили законно живой, и она проснулась. Увидела склонившееся над ней профессионально ласковое лицо медсестры, щупавшей пульс. Девушка попыталась осмотреться, но с ее шеи пока еще не сняли твердый воротник.
— С возвращением, детка, — сказала медсестра.
Каждый раз, когда Цитра поводила глазами, палата начинала кружиться. Тут явно работали не только ее собственные болевые наниты — ее нашпиговали массой всяких болеутоляющих и омолаживающих средств и микророботов.
— Сколько дней? — просипела она.
— Всего два, — беспечно ответила сестра. — Банальный перелом позвоночника. Сущие пустяки для нас.
У нее украли два дня жизни. Целых два дня из отпущенного ей короткого срока!
— Мои родители?
— Прости, детка, но это внутреннее дело Ордена серпов. Твоим родителям ничего не сообщали. — Медсестра похлопала ее по руке. — Расскажешь им все сама, когда увидитесь. А сейчас самое лучшее для тебя — это отдыхать. Тебя продержат здесь еще один день, и ты будешь как с иголочки. Мороженого хочешь?
Такого вкусного мороженого Цитра в жизни не ела.
В тот вечер ее навестила серп Кюри и рассказала о том, о чем девушка не могла знать. Роуэна дисквалифицировали и вынесли строгий выговор за неспортивное поведение.
— Вы хотите сказать, раз его дисквалифицировали, то я победила?
— К сожалению, нет. Он ведь шел к явной победе. Постановили, что вы оба проиграли. Нам нужно уделить особое внимание совершенствованию твоих навыков в боевых искусствах, Цитра.
— Нет, это просто великолепно! — Цитра злилась, но по совершенно иной причине, чем думала серп Кюри. — Значит, и я, и Роуэн показали себя полными нулями на двух конклавах.
Серп Кюри вздохнула.
— В смертное время говорили: «Бог троицу любит». Теперь все зависит от того, как ты покажешь себя на третьем конклаве. Я уверена — ты блестяще сдашь свой последний экзамен.
Цитра закрыла глаза, вспоминая выражение на лице Роуэна, когда он держал ее голову в удушающем захвате. Что-то в его взгляде было леденящее. Холодный расчет. В этот момент она увидела такую его сторону, о существовании которой не подозревала. Как будто он с радостью предвкушал то, что сейчас сделает с ней. Как будто он собирался насладиться этим. Как же все непонятно! Неужели Роуэн планировал этот ход с самого начала поединка? Может, он не знал, что за это его дисквалифицируют? А может, получить дисквалификацию — в этом и состоял его план?
— А какой у Роуэна был вид после всего этого? — спросила она у серпа Кюри. — Ну… он впал в шок от того, что натворил? Присел около меня? Помогал вынести меня к амбу-дронам?
Серп Кюри немного подумала, прежде чем ответить.
— Он просто стоял там, и все, Цитра, — сказала она наконец. — Лицо как камень. Наглый и ни в чем не раскаивающийся — в точности, как его наставник.
Цитра хотела отвернуться, но даже если бы ее не сдерживал воротник, шея пока еще была неподатлива.
— Он больше не тот, каким ты его помнишь, — медленно, подчеркивая каждое слово, сказала серп Кюри.
— Да, — согласилась Цитра, — не тот.
Но хоть режьте — она не имела понятия, кто он теперь.
Роуэн ожидал, что по возвращении в особняк его зверски изобьют еще раз. Он ошибался самым полярным образом.
Серп Годдард был еще более напыщен и громогласен, чем обычно. Вызвал дворецкого и потребовал принести шампанское и бокалы прямо в фойе, чтобы они могли поднять тост за отважного Роуэна.
— Вот уж не подумал бы, что ты способен на такое, мой мальчик, — сказал Годдард.
— Ах какой молодец! — вторила серп Рэнд. — Приходи в мою комнату и ломай мне шею, когда захочешь.
— Он не просто сломал ей шею, — поправил серп Годдард. — Он не моргнув глазом переломил ей хребет! Все это слышали. Уверен — треск разбудил серпов, дремавших на заднем ряду!
— Класс! — рявкнул серп Хомски и заглотил шампанское, не дожидаясь тоста.
— Своим поступком ты сделал громкое заявление, — сказал Годдард. — Напомнил всем, что ты мой ученик и с тобой шутки плохи! — А затем проговорил тихо, почти нежно: — Я знаю, когда-то ты был неравнодушен к той девице, но пришло время, и ты сделал все, что надо было сделать, и даже больше.
— Меня дисквалифицировали, — напомнил Роуэн.
— Официально — да, — согласился Годдард, — но ты вызвал восхищение у многих важных персон.
— А других превратил в своих врагов, — добавил Вольта.
— Нет ничего страшного в том, чтобы провести красную линию, — парировал Годдард. — Совершить это может только человек сильный. Такой, за которого я и поднимаю этот бокал!
Роуэн поднял взгляд и увидел Эсме — та сидела на верхней ступеньке парадной лестницы и внимательно наблюдала за происходящим. Интересно, а она знает, что он сделал? При мысли о том, что, возможно, знает, ему стало стыдно.
— За Роуэна! — провозгласил серп Годдард, высоко поднимая бокал. — За человека, который сворачивает неподатливые шеи и ломает застывшие хребты!
Это было самое горькое вино из всех, которые Роуэну до сих пор довелось пить.
— А сейчас, — проговорил Годдард, — полагаю, пришло время немного попраздновать!
Празднество, последовавшее за осенним конклавом, побило все рекорды. Никто не мог противостоять заразительной энергии Годдарда. Еще до того, как начали прибывать гости и первый из пятерки диск-жокеев завел музыку, Годдард встал посреди нарядной гостиной, раскинул руки так широко в стороны, словно желал прикоснуться к противоположным стенам, и возгласил, ни к кому не обращаясь:
— Я в своей стихии, а моя стихия — это водород, горящий в сердце солнца!
Это было настолько из ряда вон даже для Годдарда, что Роуэн не удержался от смеха.
— Вот же пустобрех! — прошептала Роуэну серп Рэнд. — Ничего, постепенно ты войдешь во вкус.
По мере того как комнаты, террасы и лужайка вокруг бассейна заполнялись веселыми гостями, Роуэн начал выходить из того подавленного состояния, в которое впал после рокового поединка с Цитрой.
— Я навел справки, — сообщил ему серп Вольта. — Цитра пришла в сознание. Ее продержат в центре еще один день, а потом она вернется в дом серпа Кюри, так что все честь по чести. Хотя, вообще-то, не совсем по чести, но ведь этого ты и добивался, не так ли?
Роуэн не стал отвечать. Интересно, думал он, а кому-нибудь еще, кроме серпа Вольты, хватило проницательности разгадать, почему он сделал то, что сделал? Юноша надеялся, что нет.
Тут Вольта посерьезнел, что резко контрастировало с царящим вокруг весельем.
— Не поступайся своим будущим ради нее, Роуэн, — сказал он. — Во всяком случае, не делай этого умышленно. Если она честно возьмет над тобой верх — это одно, а если ты добровольно сдашься, потому что в тебе бушуют гормоны, — совсем другое. Это будет просто-напросто глупо.
Может, Вольта и прав. Наверно, Роуэну стоит показать себя на решающем экзамене с наилучшей стороны, и если он тогда победит, то примет кольцо серпа с полным на то правом. А потом он, возможно, выполет себя самого — и это будет его первая и последняя прополка. Таким образом он избавится от страшной обязанности забрать жизнь у Цитры. И хотя это был наихудший сценарий, Роуэн почувствовал себя легче. Выход все-таки есть!