- Я так и сказал. Твой профессор хоть прилично платит тебе?
- Звучит ужасно. – Заметила я. – Словно я не посыльный, а черт знает кто.
Билли только фыркнул, похоже, он в своих словах ничего ужасного не слышал.
- Я к тому, что если бы он платил тебе недостаточно или обижал, то ты могла бы мне сказать, кто он и я бы придумал, как ему отомстить.
Меня настиг приступ смеха, такой, что нам пришлось остановиться, как раз около двух кумушек, яростно что-то обсуждающих.
- О Люси, дорогая ты читала колонку интересных фактов профессора Икс? Они просто бесподобны! - заговорила первая из подруг, высокая и тощая.
- Согласна, Долли. Подумать только блюдо с "танцующим кальмаром"! Эти японцы такие варвары! – вторая была куда ниже, хотя почти такая же худая. Долли тут же смутилась и неловко рассмеялась.
- Безусловно, я бы никогда не смогла бы съесть кальмара, который дрыгает щупальцами у меня под носом, в тарелке, пусть даже и мертвый. Я бы упала в обморок. – Говорила она очень наигранно, словно секунду назад обдумывала, можно ли приготовить это чудо на своей кухне. А может так оно и было.
- Я бы не рискнула даже приблизиться к такому блюду, - категорично заявила Люси, но тут же смягчилась, - Но все же его статьи такие интересные!
- О да! – затараторила Долли, словно поймав волну, - я теперь знаю, что у кальмаров особое строение нервных волокон. И что они даже после смерти вступают в реакцию с натрием. Из этого-то оказывается и сокращаются его мышцы. Представь себе, Люси, кальмара, который умер два часа назад, а теперь лежит у тебя в тарелке и перебирает щупальцами. Муж говорит, что я становлюсь начитаннее, чем он сам.
Последние слова Долли выдала с особым придыханием, словно влюбленная девочка.
- А, мой Джон и сам читает статьи профессора, – пожала плечами вторая подруга. - Интересно, кто он в жизни?
- Да, наверное, он много путешествовал. Он знает так много всего интересного.
- Говорят, что он внебрачный сын лорда N. И ушел из отцовского дома, чтобы стать великим ученым.
- А, я слышала, что он член Королевского общества. Старик, любящий уединение больше, чем славу.
Стараясь не хихикать слишком громко, я поспешила скрыться за поворотом. В Билли я не сомневалась, он последует за мной куда угодно. Нужно отнести конверт мистеру Спенсору. Это предпоследняя статья. Знания не бесконечны, пора придумать что-нибудь новое.
Глава 10
После холодной промозглой ночи серое утро шестого апреля 1936 года встретило меня, свернувшейся в тонкое одеяло по самые уши, в приюте Святой Анны. Капли дождя ритмично барабанили по стеклу, заставляя меня вздыхать, опять будет слякоть. Громкий и чересчур бодрый, для такого унылого утра, голос Марты, помощницы мисс Грей, доносился из спальни мальчиков. Скоро она зайдет к нам. Послышался скрип двери, шарканье мягких домашних тапочек и:
- А ну просыпайтесь, засони! - громовой голос, раздавший прямо под ухом, заставил нервно подскочить.
Марта была высокой, крупной, крепко сложенной, пышной и румяной девушкой двадцати пяти лет - про таких говорят кровь с молоком. Не знаю, как такое чудо выросло в приюте, но оно еще и умудрилось остаться здесь работать. Она была шумной, громкой, иногда её было слишком много, но без неё было бы гораздо скучнее.
- И поживее! Чтоб через десть минут уже сидели в столовой, если не хотите остаться голодными! – притворно грозно говорит она и, развернувшись на пятках, уходит, громко шаркая мягкими тапочками.
Не хочу покидать теплую постель, которую я согрела за ночь. Кряхтя, вылезла из неё и неосторожно отпустила босые ноги на пол - ступни тут же обожгло холодом. Быстро натянув платье, теплые чулки и вязанную кофточку, обувшись в старые изношенные ботинки, я побежала в умывальную. Никто не захочет в такой холод умываться ледяной водой, так что очереди не будет. Быстро скинуть одежду, слегка смочить ледяной водой старое полотенце висящее на крючке и жестко, до розовой кожи, обтереться. До помывочного дня еще полнедели - приходится изворачиваться, не терплю грязь.
Завтрак был мерзким, впрочем, как и всегда, единственное приятное исключение - сладкий чай. Недавно нас удостоил вниманием один из благотворительных фондов – привезли немного продуктов.
Сегодня суббота, значит мы не идем в школу. Все разбрелись кто куда - кто по спальням, кто в игровую комнату. А кто, как я - драить полы или же мыть посуду. Сегодня мое дежурство. Уныло вожу тряпкой по полу, из-за спины появляется Билли и молча меняет грязную воду в ведре, так же молча достает тряпку из подсобки и начинает помогать мне. Хороший он, надежный. Странный день, унылый и какой-то бесцветный, и настроение тоже такое же. А ведь сегодня шестое апреля, ровно четыре года с моего появления здесь, можно даже сказать день рождения.
Нет, так дело не пойдет. Быстро домываю пол на втором этаже. Решительно смахиваю пыль на всех горизонтальных поверхностях и иду к Марте, сдавать работу. Та приходит, внимательно смотрит отведенный мне участок и добродушно махает рукой. Свободна.
Так же решительно беру Билли за руку, удивленно, но молча следившего за мной, и спускаюсь вниз. В прихожей на бесконечных крючках висят десятки детских курточек. Надеваю свою, старую, залатанную, шерстяной берет, старый зонтик и выхожу на улицу. Билли не отстает от меня.
На улице дождь, мы бежим широкими шагами, перепрыгивая лужи. У дома старухи Зингер Билли останавливается, а я ласточкой взбираюсь на чердак. Потрошу заначку, беру оттуда несколько шиллингов и десяток пенсов. Плевать, что заначку трогать нельзя, плевать, что все расходы заранее распланированы. Сегодня мой день.
Билли терпеливо меня ждет, переминаясь с ноги на ногу, ветер-то пронизывающий. Худенькая фигурка, в коротковатых штанах и чересчур длинной куртке, двумя руками держащаяся за зонт, который норовит улететь вместе с ветром. Сердце затопляет нежность. Быстро подбегаю к Билли, беру его за локоть и мы снова бежим. Возле булочной друг удивленно притормаживает, но я уверенно тяну его и мы оказываемся за тяжелыми дверьми, окруженные теплом и запахом выпечки. Подхожу к прилавку и смело покупаю нам по горячему мясному пирогу и засахаренному, печеному яблоку. Пухленькая женщина за прилавком с улыбкой спрашивает с собой ли нам завернуть. Я оборачиваюсь и вижу вдоль стены деревянные столики и отрицательно качаю головой. Вдобавок покупаю по чашке горячего какао и мы садимся за столиком.
Запах нежной сдобы врывается в нос, сметая все на своем пути. Мальчишка блестящими глазами смотрит на еду и тихо, неверяще спрашивает:
- Это все нам?
- Нам!
Когда мы вышли из булочной, сытые, довольные, счастливые, дождь уже прекратился. Свинцовые облака разогнал шальной ветер и робкие неуверенные лучи весеннего солнца легко погладили наши улыбающиеся лица. Было невероятно хорошо, даже пронизывающий ветер был совсем не страшным, играя с моими выбившимися из-под берета кудрями. Мы долго гуляли держась за руки. Просто без причины иногда смеялись, громко, заливисто, так, как умеют только дети. Купили жаренные каштаны и догулялись до самого Моста.
Стоя на мосту, положив руки на перила и подставляя лица весеннему солнцу, слушая неспокойное колыхание волн Темзы, и ощущая тепло стоявшего рядом друга, я поняла, что отпускаю свое прошлое. Цепи, связывавшие мою душу с прошлой жизнью, растаяли. На сердце стало совсем легко, казалось я вот-вот взлечу.
- ... и правильно... - шепнул ветер игриво подкинув локон.
- Ты наша... - пропели, запутавшиеся в ресницах лучи солнца.
- ... та жизнь была не для тебя... - ровно прошелестела река.
- Кажется, я дома... - прошептало сердце.
Конец первой части.