- Так вы дельфин, - сказала Лена, - выбросившийся на сушу.
- Ну да, я плыл "дельфином", так в народе называют "баттерфляй"...
- И плывёт дельфином молодым по седым пучинам мировым... - пробормотал Доплер без всякого выражения.
- Мне показалось, что я поседел, - сказал Переверзев.
- А как это вам показалось, у вас что, и зеркало с собой было? Доплер, у него фамилия Персеев!
- Переверзев. Зеркало висит на стене кафе, со стороны пляжа... Если по лестнице спуститься...
- Висит? - спросила Лена.
- Висит, - кивнул Доплер, - так что в следующий раз возьмите его с собой под воду.
- Чёрт знает что, - сказал Переверзев, - я теперь боюсь нырять... Никогда такого со мной не было.
- Хотите выпить? - спросила Лена.
- Я не пью.
- А я выпью, - сказала она. - Доплер, закажи мне, будь добр, вот этот коктейль. Мне название понравилось.
- "Крысы прибоя"? Это же надо, - удивился Доплер, - ты не боишься такое пить? Он не с мышьяком?
- Не думаю. Это, наверно, из песни "Наутилуса": "...мы идём за ним как крысы и скрываемся в прибой, музыка под водой, музыка под водой..."
- Скажите, - вдруг как будто что-то вспомнил Переверзев, - что такое "эффект Доплера"? О вас тогда писали, и мой приятель перед показом вашего фильма тоже что-то об этом говорил, но я ничего не помню....
- Хорошо, я вам расскажу. Значит, было так. Прежде, чем снимать художественное кино, я снимал документальное. Сам себе и режиссёр, и сценарист, и оператор, ну да, чего там рас-страиваться... Бродил себе по задворкам цивилизации... Которые казались мне романтичными - живописные такие помойки, знаете... И всё снимал... Пока какой-то злой мальчишка не швырнул в меня булыжник и не расфигачил мою камеру вдребезги! Одна из стеклянных брызг попала мне в глаз. И с тех пор я всё вижу как-то не так, как все... Понимаете?
- Наш ответ Чемберлену, - Лена захлопала в ладоши.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Доплер. - Я ведь говорю всё как есть.
- Да я вижу, вижу... Глаз за глаз, сказ за сказ...
- Да ну какие там сказы! Ведь сто раз писали, что у меня осколок застрял в глазу, что я всё вижу поэтому в чёрном свете, "расколотый объектив привёл к чистому субъективизму"... И всё такое... "Все его фильмы поэтому с червоточинкой"... Вы просто молодые, не помните...
- Но это же когда было, - сказал Переверзев, - теперь ведь этого нет?
- Чего нет?
- Ну, я не знаю, идеологии. А значит, и "эффекта Доплера"?
- Эффект есть! - несколько экзальтированно воскликнул Доплер. - Он со временем только усилился. Вы даже себе представить не можете! И за примером не надо далеко ходить... Вот вы тут сидите, присели, из самых чистых побуждений, конечно, поприветствовать героя вчерашних дней и всё такое, сказку нам рассказать - всё совершенно невинно, я же понимаю... А знаете, как я вижу эту сцену?
- Как?
- Мне кажется, что вы, пользуясь преимуществом в возрасте... и барельефности мускулатуры... Пытаетесь украсть у меня мою возлюбленную! Рассказываете нам тут басни про медуз... А на самом деле в вашей сказке всё очень просто - вы не хотите прямо признаваться в любви и делаете это посредством проекции... Напускаете на нас какие-то туманности... андроидов...
- Я на самом деле её видел! Но то, что она похожа именно на Лену, это я... Это могло мне показаться, Лена - это была первая человеческая голова, которую я увидел после той, что была под водой. Но при этом я не давал ни малейшего повода...
- Это точно! - воскликнула Лена. - Вы даже не заметили, что я - не только голова, что у меня ещё есть тело - вот высшая степень воспитанности, Доплер! Как ты можешь его упрекать?
- Ладно, остыньте. Осколок в глазу у меня, понимаете? Вот вам и весь эффект Доплера, молодой человек... Сидите, сидите, я же вам не говорю, что это так и есть. Я уже научился с этим справляться... Каждый раз говорю себе, что люди на самом деле не такие, что это мне только так кажется... Ведь правда, что мне это только кажется?
- Правда, - сказал Переверзев, - конечно, правда... Но прозрачную голову под водой я всё-таки видел!
- Хорошо, я буду считать ваши слова предупреждением. Взгляд со стороны бывает, знаете... Самый верный...
- Ну ничего себе, - рассмеялась Лена, - ты веришь в эту клевету? Попробуй лучше коктейль, мне нравится.
- Я не пью в это время суток, - сказал Доплер, - попробуйте вы, молодой человек.
- А я вообще не пью.
- Вот это я понимаю, - сказал Доплер. - Друзья мои, а вы обратили внимание на стены этого заведения?
- Зеркало, - сказал Перверзев, - овальное там висит.
- И всё? А внутри? Вы не можете прочесть вслух, что вон там написано, а то мне плохо видно...
- Осколок мешает?
- Наоборот, я не вставил линзы.... Чтобы в море не потерять. Нет ничего печальнее, чем потерять в море линзу, знаете... Это всё равно что быть каплей... и попасть в океан.
- "Держу бокал, - прочёл Переверзев, глядя на стену, - в нём блеск огня
и пламень счастья и восторга. И с восхищеньем на меня краса свою любовь исторгла..."
- Знаете, я пожалуй пойду посмотрю вблизи, - сказал Доплер, - там ещё какие-то фотографии...
Доплер встал из-за столика, подошёл к кирпичной стене и увидел, что к ней прикреплены фотографии Аксёнова, Е. Попова, Приставкина... Все они были запечатлены в обнимку с одним и тем же незнакомым Доплеру человеком, и Доплер сделал вывод, что это и есть местный поэт, чьи стихи украшают стены заведения. "Этот "Богдан" нам Богом дан", - прочёл Доплер и вспомнил, что заведение так и называется. Табличка же висела над входом, а возле двери были столбиком высечены фамилии посетивших это место литераторов, десятки, если не сотня фамилий, среди которых кого только не было... Мда, - сказал Доплер, - чего не бывает... Весь цвет литературы эсэсэcэр... А с другой стороны, что тут такого уж удивительного - ну, Ложко (так звали поэта - Доплер узнал это из подписей, которые различил под фотографиями) в обнимку с Аксёновым, ну и что такого... Доплер подошёл к полке, на которой стояли книги сфотографированных классиков, раскрыл "Вольтерьянцы и вольтерьянки" и прочёл: "Так вы отправите, девы, меня в царство Тартара! Млеет мой старческий органон, булькает негой; боюсь за сосуды... Разве ж поэты стареют? - что-то ему возразило. Величие нарастало. - Или Овидия ты позабыл, доблестный старче?" "Вполне могли спеть дуэтом", - подумал Доплер, закрывая книгу и снова глядя на фотографию, где Аксёнов стоял рядом с поэтом Ложко. За их спинами виднелся вокально-инструментальный ансамбль на маленькой сцене. Кирпичная стена благодаря фотографиям и надписям-цитататам показалась Доплеру куском декорации... Из какого-то старого черноморского водевиля... Доплер обернулся к столику и тихонько присвистнул. Теперь уже там было два молодых человека... "На юге по вечерам на свет слетаются мужики..."
Вся троица оживлённо о чём-то беседовала. "О Бойсе? - подумал Доплер. - Навряд ли... Песенка такая была: "бойс, бойс, бойс"... Вот это ближе к теме, да...
Лене всё это явно нравилось... Что, в общем-то, было вполне естественно... Вот только лицо у второго субъекта что-то не внушало доверия... Чтобы смотреть спокойно со стороны... На эту медузу... Готорна? Натаниеля... У медузы, кстати, двадцать четыре глаза... Здесь бы ровно столько камер и надо было установить... Слежения..."
Лена, конечно, не ребёнок, но запросто может заиграться, - думал Доплер, возвращаясь к столику, - а чем тогда отстреливаться? Есть ли ещё порох в пороховицах?
Второй подсевший тоже оказался большим любителем кино. Все фильмы Доплера он не видел, но одно название произнёс... Да и вообще выказывал всяческое уважение. Доплеру это польстило. Он решился выпить с ребятами стопку водки.
Точнее, с одним ребятёнком, потому что атлет в самом деле ничего не пил алкогольного...
- Вот вы напрасно, - говорил тот из них, который пил, - смеётесь над Ложко. Как говорится, художника легко обидеть... А он зато мужик настоящий был...
- Он что, умер? - спросил Доплер.
- Нет, но его инсульт разбил. Лежит бедняга, не встаёт... Он же не может вам ответить... Он настоящий поэт, вон на стойке его стихи лежат, видите стопочки? Не надо его обижать, ладно?