Глава 7
Ужас сковал липкими объятиями тело, было невероятно страшно наблюдать, как пятно вокруг головы Элис стремительно увеличивается, проснувшаяся малышня захныкала, а кончики пальцев слегка покалывало, доказывая, что все, что было ранее мне не почудилось. В голове истерично вертелась мысль: «ВО ЧТО Я ОПЯТЬ ВЛЯПАЛАСЬ?» Господи, господи, господи, что я наделала?
Кто-то начал противно верещать, я растерянно посмотрела в сторону мерзкого звука и увидела одну из подружек Сьюзи. Сама Сьюзи с широко раскрытыми глазами, в глубине которых стремительно начала разгораться ненависть, не отрываясь смотрела на мои руки. Переведя взгляд туда, я увидела, что они тихонечко светились приглушенным голубым светом, который начал медленно гаснуть.Что за чертовщина?! Я завороженно следила, как свет, быстро тускнея, исчезал. В себя меня привел чей-то крик:
- Ведьма! Она ведьма!
Горький, тяжелый привкус страха наполнял комнату. Шепотки прошлись по всей спальне, постепенно переходя в громкий ропот. Взгляды, обращенные на меня, были полны недоумения, страха и даже ненависти. Сьюзен, с медленно наливавшимися кровью глазами, смотрела на меня, не отрываясь, жутко и страшно. Передо мной стояли дети, но в этот момент в детских лицах я видела нечто звериное, нечто первобытное… Стадный инстинкт требовал избавиться от непонятного, от опасного – они готовы были меня разорвать на сотню маленьких Джейни.
- Что здесь происходит? – в дверях со свечой в руке стояла мисс Грей. Наспех накинутый халат и тяжелое дыхание говорили о том, что она спешила.
- Мисс Грей, она ведьма! Это из-за Джейн Элис ударилась головой,- наперебой начали кричать девочки.
Только сейчас заметив лежавшую на полу Элис, она схватилась за сердце.
- Боже правый! Анна, беги к мистеру Бакеру, скажи ему, чтобы он привёл врача. Быстрее!
Я сглотнула, в резко наступившей тишине это прозвучало особенно громко...
***
Холодный свет луны равномерно разливался по коридору. По старому, потемневшему от времени, полу осторожно ползла тень. Я с громко стучавшим сердцем, стараясь ступать наименее тихо, шла в сторону лестницы. Скрип половиц заставлял замирать, напряженно вслушиваться в темноту. Аккуратно спуститься по старой лестнице, судорожно вспоминая - которая же из этих проклятых ступеней скрипит особенно громко. Стремительно пройти сквозь первый этаж, открыть дверь и выскользнуть в прохладу ночи. Мистер Бакер спит, добежать до высокого забора, и пролезть через узкие зазоры меж кованных прутьев - мелкая, пролезу. А потом приспустить со всего духа. Я сбегала из приюта.
Я сбегала из приюта, где жила с самого рождения. Я сбегала из приюта, хотя еще три года назад с умным видом уговаривала Билли не совершать настолько глупую ошибку. Я сбегала из приюта, и я совершала очень глупую ошибку.
А все потому, что чувствовала, что еще немного и я сойду с ума. Мир вокруг сошел с ума. Все происходящее вокруг походило на фарс, на дурацкую постановку дешевого уличного театра. Время замедляется, становится густым, тягучим как сироп, и ты вязнешь, пытаешься сделать шаг, убежать назад, но не можешь, остается просто смотреть и постепенно сходить с ума.
Когда ты умираешь, а потом просыпаешься в другом времени, в другой стране, в другом теле - это тяжело. Крыша дрожит, тяжело скрипят и ломаются устои, фундамент, который строился всю твою жизнь, раскалывается и идет трещинами. Но ты все равно продолжаешь жить. Зализывая раны, тяжело вставая и отряхиваясь, привыкая. Улыбаясь, и твердя себе, что это невероятная удача - получить шанс на вторую жизнь. Великолепный самообман.
Когда ты начинаешь воровать еду: пастила, яблоки, леденец, потому что до ужаса хочется съесть что-нибудь сладкое - ты уверяешь себя, что это ведь просто яблоки, а толстому лавочнику ничего не сделается, если не досчитается нескольких пенни - это стыдно. Человек привыкает ко всему, а трещины становятся все глубже.
Когда тебе устраивают темную, отрезают волосы, густые, мягкие, единственные, что примиряли с новой внешностью - это обидно. И с такой же обидой начинают падать балки терпения с крыши.
Когда из твоих ладоней вырывается странный, дурацкий свет, раскидывая твоих маленьких обидчиц в стороны и причиняя им вред - это страшно. Страшно настолько, что все: фундамент, стены, крыша – трясутся по десятибалльной шкале.
Но когда вслед за этим, из ниоткуда с хлопком вываливаются странные люди, в странных балахонах, машут странными деревянными палками, вылечивают Элис голову, гипнотизируют толпу, называют себя аврорами, суют в руки леденец, грозят пальчиком и сваливают в пустоту – ты понимаешь, что это все. Фундамент осыпается послушным песочком, последние обломки стен скашиваются и крыша медленно, но верно съезжает.
Бежать, бежать отсюда, бежать из этого дурдома вообще, как можно дальше...