Ах да, о чём это я, Софа звали эту мажорку. Мой друг Дрюня ехал на электричке куда–то чуть дальше, чем в ебеня. А он сам по себе маленький такой, как хоббит. Но добрый, я бы даже сказал, что он концентрированный человек. Ёмкий и мощный, как китайский телефончик. Он, кстати, таковым владел и как раз переписывался со мной во время поездки. И он жуть как понравился одной miss и она начала точить ебальничек свой миленький в его сторону. Потихоньку подойдя за его могученькую спинку, она спалила моё имя отчество. Потом нашла меня, а потом и его у меня в друзьях. Как только он вышел из вагона в его китайском телефончике громогласной вибрацией раздалось чужое и незнакомое «Привет» от той самой девушки. Он ничего не понял, но на всякий случай, так сказать «про запас», познакомился. Она рассказала удивительную историю их знакомства так, будто эта волшебная история будет передаваться их внукам и правнукам, из поколения в поколение. Но хоть история знакомства была и интересна, судьбоносна и, по её словам, почти легендарна, гулять одной с этим микроманьяком ей было страшно. И куда же в таких, ебать их в рот, историях без «лучшей подружки». Она сказала ему, что мол «Пойдём гулять, но на моих условиях. Я беру подружку, а ты друга своего». Секунды через три после этого сообщения головой вперед в мою комнату влетает Дрюня, с криками помощи. Идти гулять я не очень хотел, так как не отошел до конца еще от травмы. Если в кратце, то на тот момент, что в кошельке, что в душе у меня было пусто. Но как не помочь другу, особенно если эта помощь может превратиться в такую прекрасную историю. Как я думаю, в кураже нет ни покоя, ни грусти, и немедля я решил идти. И, как истинный пидорас, я наказал Дрюне, что в данной ситуации в кафе расплачивается он. Он молча кивнул головой, я тоже.
На следующий день мы отправились в наше маленькое приключение. Дрюня переживал, а я решил включить мой любимый режим звездабола и выдумывал себе новую биографию, полную удивительных фактов. Боже, как же я ссал ей в уши, знал бы ты. Её подруга и была та самая мажорка Софа, про которую я тебе рассказываю. К слову сказать – она выглядела великолепно! Аккуратненькая фигурка, словно сделанная из дорогого фарфора и длительное время точёная водой. Гладкая и нежная, будто бархатная, кожа тоненько обтягивала натренированное юное тело. Тоненькие ручки словно были сделаны для того, чтобы подавать их прекрасным мужчинам в приглашении на танец, а туфельки тонким каблучком отщёлкивали каждый второй удар моего сердца. Глаза карие, я такие не люблю, но на ней они смотрелись будто бы и к месту. Она была органична в себе, будто максимально спланированная создателем по четким чертежам. Её внешность была бы близка к идеальной, если бы не карие глаза. Она пахла свежесобранными цветами, лепестки которых перемололи в блендере и чуть присыпали марихуаной. Её губы, такие мягкие на вид, пухленкие и розовые, будто созданы для поцелуев. Я без раздумий решил начать диалог, и, что удивительно, у меня это получилось. Еще удивительнее то, что мы сразу разделились на пары. Они шли впереди, а мы с Софой позади. Мой спизженный из какого–то магазина снепбек сиял ярко, пальто развивалось по ветру, а сам я пиздел напрополую. Рассказывал ей о том, что в этом городе я живу на время учёбы, так как мой отец очень важный в сфере промышленности, и он хотел бы, чтобы его сын прохавал всё с самого низу, узнав все тонкости технической профессии от простого рабочего до управляющего производством. Я был начитан, и по сравнению с тем, сколько я читал в том возрасте, я сейчас просто затупок необразованный. И раз я был такой, я мог с лёгкостью играться неясными ей терминами, вводя её в транс собственного превосходства. На самом то деле я никто, и звать меня Володька. Но для неё я должен был стать в максимально короткий срок ВСЕМ. Потому–что… это весело, и всё.
В скором времени нашего диалога вылезла и причина её великолепия. Она была такой же, как и я – какое совпадение. Если бы не одно «НО» – она была really такой, без вранья, а я был такой только в своих рассказах. На руке у неё были непомерно дорогие для её возраста часы. Пальто и туфельки на ней знаменитого итальянского бренда «ebat’ kak dorogo». Папа кто–то важный у неё был, она совершенно не парилась по жизни. Интересно было доминировать над её личностью, так как она действительно казалась мне умной. Она знала несколько языков, прекрасно училась и владела невероятным стилем похуизма на простых крестьян, коим я и являлся. Но моя красноречивость, назовём её так, раскрыла её и привлекла в незабываемый омут хлама в моей комнате в общежитии. И вот мы уже пьём коньяк на моей неубранной, но аккуратно застеленной бабусиным покрывалом шконке. Она попросила нарисовать ей что–нибудь на руке, ведь я в её глазах тату–мастер галактического масштаба и вообще художник по жизни. Я нарисовал на её тоненьком и нежном запястье замочек, а на своём ключик. На этой ноте мы впервые поцеловались. Теперь она узнала на один язык больше.