Однако полтинник — это уже серьезные деньги. Одного пшена можно купить пуда полтора. Не пшена — проса, но уж очистить его — нетрудно. Можно и пшена пуд купить. А можно и не покупать — три пуда еще есть, а рыба — она вполне себе питательная. И много ее — вон, полторы дюжины детишек с моей рыбы кормятся, еще и остается на зиму запас сделать. Но — себе сделать, не на продажу: мужики говорят, что в Царицыне сейчас половина российской рыбы солится на зиму, и с купцами-миллионщиками мне конкурировать трудновато будет.
Раздумывая на тему, куда бы "выгодно вложить" свалившееся на меня богатство, я вернулся из кузницы домой. Ребятишки сидели на бревне, уложенном перед Димкиным домом, и ждали меня: вареная рыба была уже готова, но без меня есть не начинали. Однако сегодня кроме детворы у дома стояли и двое мужиков. Одного я мельком знал: отец Мишки и Таньки Харченко, эти двое в моей "команде" почти с самого начала, а Таня — вообще первая начала на всех уху готовить. Другого мужика я не знал, но — судя по нахохлившимся пацанятам — он тоже был чьим-то родителем. Харченко жил, как и Дима, на Шиловке — улице, проходящей вдоль Сухонькой балки (того оврага, верх которого я превратил в пруд), был — по местным понятиям — моим "хорошим знакомым", и потому первым начал именно он:
— Слышь, Александр Владимирыч, мы тут с мужиками погутарили… Вот детишки наши у тебя работают, забесплатно, а это не по справедливости будет. А то они у тебя забесплатно работают, рыбу ловят, на огороде опять же — а это, стало быть, убыток один — второй мужичонка тоже собрался с духом и мысль продолжил:
— Мы так решили: забесплатно это дело не пойдет, так что вот наш приговор: три копейки в день с головы. Справедливо это будет.
Так, хитромудрые крестьяне решили резко поправить свои финансовые дела. Молодцы! Давайте все так делать! А то у меня дюжина детишек надрываются ложками по котелку ворочать — и все забесплатно.
— Так, Миша и Таня, вы сейчас идете домой и больше ко мне не приходите. Только пообедайте сперва. А вот это — чей отец?
— Мой — робко отозвался парнишка, всего дня три как начавший бегать со всеми на рыбалку, я ещё и имя его не запомнил, Ваня, что ли?
— И ты тоже поешь — и домой иди. Извините, ребята, отцы ваши не согласны, чтобы я вас тут бесплатно кормил. Коль, отдай им сегодняшнюю долю рыбы, завтра сами ее уже делить будем. И все остальные, кроме соседей — сегодня последний день. Поужинаете — и все. С завтрашнего для мы и вшестером справимся.
— Эй, погодь, Александр Владимирыч… — начал было Харченко-старший — ты это, того…
— А чего годить-то? Вы предложили — я согласился. С завтрашнего для за каждого ребенка, за которым следить буду и кормить — три копейки. — Посмотрев на Таню, которая уже расплакалась, добавил: — Ну, за девчонок я и по две копейки согласен. Если за месяц сразу платить будете, то дешевле возьму: за парня семьдесят пять копеек, за девчонку — пятьдесят. А то и правда — чего это я с ними забесплатно вожусь?
— Так мы это… — неуверенно замычал второй мужик.
— Всё, мое предложение — окончательное. Дальше — решайте сами, а мне впустую языком молоть некогда, работы много. До свидания, всего вам хорошего. Так, ребятишки, быстро рыбу поделили — и приступаем к еде. Кто сегодня дежурный?
Дежурный у меня был. Положено молитву перед едой прочитать, а я-то ни одной и не знал. Так что сделал просто: один из старших ребятишек был "дежурным по молитве". Сегодня, как на грех, "дежурной" была как раз Таня. Она, глотая слезы, что-то прошептала, и мы "приступили к трапезе".
Грустная была трапеза. Ошарашенные мужики молча ушли, а Ваня — точно, вспомнил я его имя — очень печально сказал:
— Не заплатит папаня, откуда у него столько деньжищ-то? — и заплакал.
— Так, никому не плакать. Денег ни у кого нет, я и сам знаю. Но родители ваши дня через три сами прибегут, просить чтобы я обратно вас в свой отряд взял — и я возьму. Так что потерпите до конца недели — и отцы вас сами сюда за руку приведут.
Ваня плакать перестал, но, хлюпая носом, спросил недоверчиво:
— С чего приведут-то? Он денег хочет, а ты сам с него денег хочешь взять.
— Ты у меня сколько тут? три дня?
— Пять уже…
— Вот и смотри: пять дней ты приносишь домой по полтора фунта рыбы. Сам сытый, других кормишь. А теперь приносить перестанешь, и сам голодный останешься. Отцу-то рыбы небось снова захочется, а у погромских покупать — денег надо. Вот он и придет просить, чтоб назад я тебя взял.
Таня слушала, приоткрыв рот и забыв даже есть: